"Виктория Холт. Кирклендские услады " - читать интересную книгу автора

ловила взгляды, которыми дядя Дик обменивался с женщинами. Детей у него не
было. Неудивительно, что он, такой жадный до жизни, остановил свой цепкий
взгляд на племяннице и относился ко мне, как к родной дочери.
В ту ночь, прежде чем лечь спать, я долго изучала свое отражение в
зеркале. Пламя свечей смягчало черты моего лица, и оно казалось нет, не
красивым и даже не хорошеньким, но привлекательным.
У меня зеленые глаза и прямые черные волосы. Когда я расплетаю их, они
рассыпаются по плечам тяжелыми прядями. Если бы я могла носить их так, а не
заплетать в две косы, уложенные вокруг головы, насколько интересней я бы
выглядела! Из зеркала на меня смотрело бледное, довольно дерзкое лицо с
высокими скулами и острым подбородком. Я подумала, что все случившееся с
нами оставляет отпечаток на лице. По моему лицу было ясно, что мне пришлось
много бороться. Я боролась всю жизнь. Мне вспомнились те дни моего детства,
когда дяди Дика не было в доме - а он отсутствовал большую часть времени. Я
видела себя - упрямую девочку с двумя черными косами и дерзким взглядом.
Теперь, после того, как я провела четыре года в школе и узнала, как живут
другие, я понимала, чего не хватало той упрямой девочке, почему она все
принимала в штыки, чего добивалась. Мне не хватало любви! В какой-то мере я
ощущала ее, только когда в доме появлялся дядя Дик. Тогда на меня
изливалась его властная, переходящая все границы привязанность. Но нежной
родительской любви я не знала никогда.
Может быть, я поняла все это не в тот первый вечер, может, понимание
пришло позже; возможно, я этим стараюсь объяснить, почему дала Габриэлю
увлечь меня очертя голову.
Но кое-что мне стало понятно уже в ту ночь. Я долго не могла заснуть,
но, наверное, все-таки задремала, и вдруг меня разбудил какой-то голос. Я
не в состоянии была сразу разобраться - на самом деле я что-то услышала или
мне показалось.
- Кэтти, - взывал исполненный боли голос. - Кэтти, вернись!
Я испугалась - не потому, что услышала свое имя, а из-за той печали и
страдания, с какими его произнесли.
Сердце мое гулко билось. Это был единственный звук, который я слышала
в царившей в доме тишине.
Я села в постели, прислушалась. И вспомнила: нечто подобное случилось
однажды и до моего отъезда во Францию. Тогда я тоже вдруг проснулась среди
ночи - мне показалось, что кто-то выкликает мое имя.
Почему-то меня била дрожь. Я не верила, что это сон. Кто-то и правда
звал меня.
Я встала с постели и зажгла свечу. Подошла к окну, которое широко
открыла перед тем, как лечь спать. Ночной воздух считается вредным, и окно
на ночь положено закрывать, но мне так хотелось насладиться свежим
вересковым ароматом пустоши, что я пренебрегла этим старинным правилом.
Высунувшись наружу, я посмотрела на окно, находившееся прямо под моим.
Комнату внизу, как и прежде, занимал отец. И мне сразу стало легче. Я
поняла, что и сейчас, и тогда, в детстве, слышала голос отца. Он
разговаривал во сне. Он звал Кэтти.
Мою мать тоже звали Кэтрин. Я смутно помнила ее. Даже не ее, а скорее
ее присутствие. Или я все придумала? Мне казалось, я помню, как она держала
меня на руках и прижимала к себе. Прижимала так крепко, что я начинала
плакать, потому что мне трудно было дышать. Потом меня отпустили, и