"Василий Федорович Хомченко. При опознании - задержать (Повесть) " - читать интересную книгу автора

и кидал на Потапенко короткие пытливые взгляды. - О, да тут целый список.
Интересуешься? - и протянул ему сшитые вместе три листа ветхой пожелтевшей
бумаги.
- Не надо, - отмахнулся Потапенко. - Я же читал. Маман моя немного
того. В каждом мужике видит пугачевца.
- А на жалобе резолюция Кабанова. - Богушевич повернул лист наискосок
и снова прочитал вслух: "Богушевичу! Прошу отложить все прочие дела и
немедленно выехать на место преступления, так как в противном случае следы
поджога могут быть уничтожены". Богушевич хмыкнул, сердитая усмешка
скривила его губы. - Как будто господин прокурор не знает, что у меня есть
незаконченные дела и не менее срочные. Алексей, что там у вас за конюшня?
- На двенадцать лошадей, да чуланы для овса и сбруи. Бог с ней, с этой
конюшней.
- Так возьми назад жалобу, и поставим точку.
- А вот этого не могу. Ты представляешь, что маман со мной сделает?
Рублика не пришлет. Нет-нет... - замахал руками Потапенко, - тут совсем
другое надо... - Он на секунду задумался, потом встал с кресла. - Плюнуть
на все и ехать на рыбалку. А прокурору скажем, что помчались в Корольцы. А?
Конюшню все равно не воротишь и поджигателей не найдешь.
В усах Богушевича затаилась ироничная усмешка.
- А что, может, и правда? - сказал он. - Бросим все дела да махнем на
Сейм. Не на Сейм, так на Езуч. Пусть все эти жалобы мыши сгрызут. Съездим
дня на три, верно?
- А я о чем говорю? - обрадовался Потапенко, принимая слова Богушевича
всерьез. - Дела подождут.
В кабинет вошел товарищ прокурора Кабанов.
Был Кабанов дороден, лицо полное, с нездоровой краснотой, ни морщинки
на нем, гладкое, моложавое - типичное лицо человека, страдающего
полнокровием. Всем своим видом - тем, как поздоровался, протянул с
доброжелательной улыбкой руку Богушевичу - Кабанов как бы подчеркивал, что
зашел с добрыми намерениями и никаких отчетов требовать не будет. Однако
сразу же завел разговор о служебных делах.
- Вы, Франц Казимирович, познакомились уже с бумагами? - кивнул он на
стол, где лежала папка. - На место пожара надо ехать как можно быстрей.
- Познакомился, - ответил Богушевич, усевшись за стол. - Но право же,
Иван Федосович, у меня есть более ответственное расследование - убийство.
Вы же это знаете...
Кабанов ничего не сказал, задумался. Решать с ходу он не умел, да и не
пытался, был осторожен, особенно если вопрос был спорным и окончательное
решение зависело от него одного. А часто просто не знал, как правильно
решить. Тогда долго и обстоятельно советовался то с одним, то с другим,
искал ответа в комментариях к Уложению, в статутах, юридических
справочниках. Но уж если приходил к какому-нибудь выводу, твердо стоял на
своем, нерушимый, как каменная глыба, - ни переспорить, ни сдвинуть. Ему за
пятьдесят, товарищем прокурора служит давно, а надежда на повышение по
службе не сбывалась, напротив, с течением времени становилась все более
призрачной.
Тем большее он проявлял рвение, влезал во все, даже пустяковые вопросы
следствия, в разбор жалоб - в то, что было делом следователя, и только его.
Этот неустанный, мелочный надзор, постоянные подсказки и напоминания