"Э.У.Хорнунг. Джентльмены и профессионалы" - читать интересную книгу автора

Вдовствующая маркиза Мелроуз - величественная престарелая дама - была
одной из тех немногочисленных особ, о которых даже мне не надо было что-либо
рассказывать. Она сидела по правую руку от лорда Амерстета, размахивала
своей слуховой трубкой и поглощала шампанское привычными для нее - весьма
большими - дозами, этакая беспутная добродушная дама, каких свет не видывал.
На ее полной груди в такт дыханию вздымалось и опускалось ожерелье из
бриллиантов и сапфиров.
- Говорят, что это ожерелье стоит по меньшей мере пять тысяч фунтов, -
докладывала моя партнерша, - так мне сказала сегодня утром леди Маргарет
(знаете, это та дама, которая сидит рядом с вашим мистером Раффлсом). А
довольно перезрелая красавица намерена носить его каждый вечер.
Представляете, какая это может быть добыча! Нет, у себя в приходе мы не
ощущаем никакой непосредственной опасности.
Когда дамы начали подниматься из-за стола, мисс Мелхьюиш потребовала от
меня новых заверений в готовности хранить тайну и покинула меня, как мне
показалось, испытывая некоторые угрызения совести за свою болтливость, но в
значительно большей мере удовлетворенная тем, что, несомненно, сумела
придать себе вес в моих глазах. Подобное заявление, вполне возможно,
воспримется как проявление излишнего самомнения с моей стороны, но разве не
любая беседа порождается одним и тем же желанием - стремлением потрясти
своего слушателя. А у мисс Мелхьюиш стремление потрясать во что бы то ни
стало являлось отличительной чертой характера. Да, она и в самом деле умела
потрясти.
Избавлю вас от описания своих переживаний в течение последующих двух
часов. Я изо всех сил старался перекинуться словечком с Раффлсом без
свидетелей, но мне никак не удавалось остаться с ним наедине. В столовой он
подсел к Кроули, и они дымили, прикурив свои сигареты от одной спички.
Причем их головы были постоянно наклонены друг к другу. В гостиной же я был
вынужден подвергнуть себя настоящей пытке, выслушивая весь тот бесконечный,
несусветный вздор, что А. Дж. Раффлс нес в слуховую трубку леди Мелроуз, с
которой он был знаком накоротке еще по Лондону. И, наконец, в бильярдной
комнате, пока он играл нескончаемо длинную партию, я должен был сидеть
поодаль и просто выходить из себя в компании очень серьезного шотландца,
который прибыл сюда уже после ужина и который не говорил ни о чем, кроме как
о последних технических усовершенствованиях в области мгновенной фотографии.
Он приехал не для того, чтобы принимать участие в матчах (как он мне сам
сказал), а с целью отснять для лорда Амерстета серию таких крикетных
снимков, каких никто и никогда еще не делал. Правда, мне так и не удалось
выяснить, о чем шла речь - об истории любительской или профессиональной
фотографии. Помню, однако, что, пытаясь отвлечься от своих мыслей, я время
от времени начинал внимательно вслушиваться в слова этого зануды.
И вот, к счастью, это долгое испытание завершилось. Все бокалы
оказались пусты, мужчины пожелали друг другу спокойной ночи, и я пошел за
Раффлсом в его комнату.
- Все пропало! - выпалил я, как только он зажег свет и закрыл дверь. -
За нами следят. За нами наблюдают с того самого момента, как мы покинули
Лондон. И здесь у них находится сыщик!
- Каким образом ты это выяснил? - спросил Раффлс весьма резким тоном,
но не обнаруживая ни малейшего признака особого волнения.
Я рассказал ему, откуда мне все это стало известно.