"Э.У.Хорнунг. Девять положений закона" - читать интересную книгу автора

их достижениями всегда оказываются вульгарная непочтительность и неумная
насмешка. Добившись богатства (по его же собственному признанию) благодаря
торговле земельными участками, он так и остался невоспитанным,
невежественным человеком. Крэггс был в полной мере наделен хитростью и
злорадством, он до удушья смеялся, когда вдруг вспомнил о том невезении,
которое постигло других, не столь ловких спекулянтов во время известного
земельного бума. Даже и сейчас я не слишком-то переживаю за свое поведение
во время ужина с достопочтенным Дж. М. Крэггсом, депутатом законодательного
собрания.
Но мне никогда не забыть той гаммы моих внутренних переживаний, которые
обусловливались самой ситуацией, принуждавшей меня одним ухом слушать
хозяина номера, а другим - прислушиваться, не слышно ли Раффлса?! Один раз я
его услышал, хотя комнаты были разделены не какими-то старомодными
раздвижными перегородками, а настоящей дверью, которая была плотно закрыта
и, кроме того, занавешена тяжелой портьерой. И тем не менее я могу
поклясться, что один раз услышал оттуда звук. Я даже слегка пролил вино и во
весь голос расхохотался в ответ на одну из грубых острот хозяина. Но больше
не было никаких шорохов, хотя мой слух все время был сильно напряжен. После
того как официант удалился, Крэггс, к моему великому ужасу, вскочил на ноги
и, не говоря ни слова, кинулся в спальню. И пока он не вернулся, я сидел как
каменный.
- Мне показалось, что будто бы стукнула дверь, - сказал он. - Я, должно
быть, ошибся... игра воображения. Раффлс рассказывал вам, какое у меня тут
хранится бесценное сокровище?
Он все же заговорил о картине! Вплоть до сего момента мне удавалось
удерживать его в границах Квинсленда и рассказов о том, как он сделал свои
деньги. Я и теперь попытался вернуть его к этой теме, но безрезультатно:
Крэггсу вспомнилось его великое, хотя и не совсем праведным путем
доставшееся ему приобретение. Я сказал, что Раффлс только лишь вскользь
упомянул о картине, и это его вообще завело. С доверительной
словоохотливостью только что очень плотно поужинавшего человека он с головой
ушел в свою любимую тему. Я посмотрел на часы, которые висели на стене у
него за спиной. Было только без четверти десять.
Мне еще нельзя было откланяться по соображениям элементарного приличия.
Поэтому я продолжал там сидеть (мы все еще потягивали портвейн), слушая
рассказ о том, какая все же причина побудила моего хозяина воспылать
честолюбивым желанием заполучить то, что он сам с великим удовольствием
называл "картиной настоящего, подлинного, меднозадого Старого Мастера,
который уж если делал вещь, так прочно и добротно". Причиной оказалось
страстное желание обставить какого-то законодателя-соперника, у которого
обнаружились вдруг художественные пристрастия. Даже краткий пересказ его
монолога навел бы на читателя дикую тоску. Поэтому, опуская сию речь, я
сообщаю лишь то, что завершилась она, как и следовало почти с неизбежностью,
тем самым приглашением, которого я с ужасом ожидал и которого страшно боялся
в течение всего этого вечера.
- Но вы обязательно должны ее увидеть! Она в соседней комнате,
проходите сюда.
- А разве она не упакована? - поспешно спросил я.
- Заперта на ключ. Только и всего.
- Прошу вас, не беспокойтесь, - пролепетал я.