"Э.У.Хорнунг. Фаустина" - читать интересную книгу автора

слушать, не говоря уж о том, что этой женщиной была Фаустина! Это было выше
моего понимания. Я как можно мягче стал ее расспрашивать, и, конечно, как и
следовало ожидать, причина заключалась в том, что ее родители были бедны. К
тому же у них такая большая семья. Некоторые из детей побирались - только я
обещаю никому об этом не говорить? Ну а некоторые воровали - иногда, и все
знали, что на такое толкает настоящая нужда. Сама Фаустина ходила за
коровами, их было только две, и продавала молоко на виноградниках и еще где
подвернется, но это была работа только для одного человека, а уже подрастали
бесчисленные сестры, чтобы занять ее место. Ну и потом, он ведь богат, этот
Стефано. "Богат? - переспросил я. - Стефано?" - "Si, Arturo mio"[3].
Да-да, Кролик, я там так далеко зашел, что даже назвался своим
настоящим именем.
- Как же это он стал богатым? - Я заподозрил неладное.
- Она не знала, но он подарил ей такие красивые драгоценности, вся
семья жила на них несколько месяцев, а ему она сказала, что их взял на
хранение avocat[4] до свадьбы. Это-то мне было неинтересно.
"Драгоценности! Стефано!" - только и смог пробормотать я.
"А может, за какие-то из них заплатил граф. Он очень добр", - сказала
Фаустина. "С тобой, да?" - "Да, очень добр". - "И ты должна будешь потом
поселиться в его доме?" - "Не сейчас, еще не сейчас". - "Ну уж нет, видит
Бог, этого не будет, - по-английски сказал я. - Ты бы могла уже и сейчас
поселиться, да?" - "Конечно. Все уже договорено. Граф правда очень добр". -
"А ты видишь его, когда он сюда приезжает?"
Да, иногда он привозил ей какие-то подарки, конфеты, ленты, все в таком
роде, но передавал их всегда через эту гадину Стефано. Зная их обоих, теперь
я знал все. Но только не Фаустина, с ее чистым, наивным сердечком, с
неискушенной душой, которой наделил ее Господь, со всей ее нежностью к этому
оборванному шалопаю, который здесь, под звездами южного неба, колыхаясь на
волнах залива, говорил ей на ломаном итальянском о своей любви. Учти, она не
должна была знать, кто я такой; а рядом с Корбуччи и его прихвостнем я был
для нее по крайней мере архангелом Гавриилом, спустившимся к ней на землю.
Когда я без сна лежал в ту ночь, мне на память пришли две строчки
Суинберна, и я никак не мог от них отделаться:

Сказал Господь: "Пусть тот, кто лучше бросит кость,
Владеет Фаустиной".

С ними я наконец и заснул, а утром понял, что они стали моим девизом,
стали для меня молитвой. Я не помню, насколько хорошо ты знаешь Суинберна,
Кролик, но, пожалуйста, не думай, что у его Фаустины и моей было еще
что-нибудь общее. Позволь мне повторить в последний раз, что бедная моя
Фаустина была самой чистой, самой прекрасной в мире.
Ну вот, когда подошла суббота, я уже знал, что надо ждать
неприятностей, и вот что я сделал. Пока Корбуччи был в Неаполе, я, нарушив
свой обет, забрался к нему в дом - ты знаешь, как я умею это делать. Когда я
вышел, ни одна живая душа не могла бы сказать, что я там был, никто ничего
не видел. И заметь, я ничего не украл, я лишь взял в долг из ящика стола
графа пистолет и кое-что к нему, ибо в то время я уже знал, чего стоят эти
проклятые неаполитанцы. Они достаточно проворны с ножом, но только покажи им
кончик дула пистолета, и они мгновенно, как кролики, забьются в ближайшие