"Роберт Говард. Сад ужаса ("Джеймс Эллисон")" - читать интересную книгу автора

хроники и легенды, всегда находишь в них упоминание о гарпиях и крылатых
богах, ангелах и демонах, а ведь легенды представляют собой искаженные тени
доисторических реалий. Я верю, что когда-то раса черных крылатых людей
правила в доадамовом мире, и что я, Ханвульф, встретил последнего,
оставшегося в живых из этой расы, в долине багровых цветов.
Этим мыслям я предаюсь как Джеймс Эллисон, с высоты моих новых знаний,
которые столь же ничтожны, сколь велико мое невежество.

* * *

Я, Ханвульф, не тратил время на размышления. Современный скептицизм не
был частью моей натуры, и я не пытался рационально объяснить то, что
казалось мне странным. Я не признавал никаких богов, кроме Аймира и его
дочерей, но не сомневался в существовании - только как демонов - других
божеств, коим поклонялись другие расы. Сверхъестественные создания органично
вмещались в мои представления о жизни и вселенной. В существовании драконов,
призраков, демонов и дьяволов я сомневался не более, чем в существовании
львов, буйволов и мамонтов. Я воспринимал этого урода как демона и не
утруждал себя мыслями о его происхождении. Меня не охватила паника, не
сковал суеверный страх. Я был сыном Эзира, который не боялся ни человека, ни
дьявола, и больше верил в сокрушительную силу своего топора, нежели в
заклинания жрецов и чары колдуний.
Однако нападать на открытую всем ветрам башню я не стал. Осторожный,
как и все дикари, я предпочел не покидать своего укрытия до тех пор, пока не
нашел способа попасть внутрь. Сам крылатый человек не нуждался в дверях в
нижней части башни, потому что он, очевидно, входил в нее с верхней галереи.
Гладкая вертикальная поверхность стен вряд ли была доступна даже для самого
искусного скалолаза. Правда, кое-какие идеи у меня появились, но природная
осторожность заставила подождать: я должен был убедиться, что там нет еще
одного демона, хотя мною и владело необъяснимое чувство, что он единственный
в своем роде в долине, а может быть, и во всем мире. Припав к земле в
зарослях суховатой травы, я увидел, как он поднял с парапета локти, гибко
потянулся, словно огромный кот, широкими шагами прошел по круглой галерее и
вошел в башню. В воздухе вдруг раздался сдавленный крик, от которого я
окаменел, хотя и понял, что кричала не женщина. Наконец черный хозяин башни
появился вновь, таща за собой маленького, упирающегося, жалобно плачущего
человечка. Мне показалось, родом он был из того самого племени, что мы с
Гудрун повстречали в горной деревушке. "Попал в рабство, - подумал я, - как
и Гудрун!"
Человечек был похож на ребенка, попавшего в лапы огромного зверя.
Черный расправил широкие крылья и поднялся над парапетом, неся своего
пленника, как кондор воробышка. Он парил над цветочным полем, а я, скрытый
деревьями, удивленно следил за его полетом.
Вот крылатый человек, повиснув в воздухе, издал странный, жутковатый
свист, и получил столь же ужасающий ответ. Багровое поле под ним внезапно
всколыхнулось. Огромные сине-красные цветы затрепетали, раскрыв сочные
лепестки словно змеи свои мерзкие пасти. Их стебли, казалось, удлинились,
жадно вытянувшись вверх. Широкие листья поднялись и мелко задрожали. Слабое,
леденящее кровь змеиное шипение понеслось по всей долине. Цветы вздохнули.
Крылатый черный человек, разразившись демоническим смехом, выронил своего