"Роберт Говард. Сад ужаса ("Джеймс Эллисон")" - читать интересную книгу автора

корчащегося пленника.
С пронзительным криком несчастный полетел вниз и упал прямо в цветы.
Они с тем же шуршащим сладострастным шипением склонились над ним. Их толстые
гибкие стебли согнулись будто змеи, и лепестки плотно укутали его. Сотни
цветов нависли над человеком, душа и давя его. Его мучительные крики стали
сдавленными; шипящие, молотящие листья скрыли его полностью. Те цветы, что
находились в отдалении, неистово качались и корчились, словно горя желанием
оторваться от корней и присоединиться к своим собратьям. По всему полю
огромные багровые головы тянулись к месту, где продолжалась ужасающая
неравная битва. Крики становились все тише и тише, пока не прекратились
совсем. Над долиной воцарилась жуткая тишина. Черный человек лениво прошел
по галерее и исчез в башне.
Наконец цветы отступили от своей жертвы, которая лежала на земле,
совершенно белая и неподвижная. Да, эта белизна была белее, чем белизна
смерти; несчастный напоминал восковой портрет пугающее изображение, из коего
кровь высосана до последней капли. Зато цветы, что стояли прямо над ним,
совершенно преобразились. Стебли больше не были бесцветными; они налились и
стали темно-красными, как прозрачные трубки, до краев наполненные свежей
кровью.
Движимый неудержимым любопытством, я вышел из-за деревьев и
проскользнул к самому краю сине-красного поля. Цветы зашипели и потянулись
ко мне раскрытыми лепестками. Не обращая на них внимания, я выбрал самый
дальний цветок, ударом топора перерубил стебель, и он упал на землю словно
обезглавленная змея.
Я склонился над ним, рассматривая его внимательно и с удивлением.
Странно, но стебель не был полым, как, например, у сухого бамбука. Он весь
был заполнен нитевидными жилами, некоторые из которых были сухими, а из
других сочилась какая-то бесцветная жидкость. Места соединений листьев со
стеблями были удивительно крепкими и гибкими, а сами листья по окаему были
усеяны изогнутыми шипами, похожими на острые крюки.
Если такие шипы вонзятся в тело, то жертве, убегая, придется вырвать с
корнем все растение.
Каждый лепесток был размером с мою руку и остер, как колючая груша, а
на внутренней стороне покрыт бесчисленными крошечными дырочками, размером не
больше ушка иголки. В центре, где должен был быть пестик, выступало нечто
вроде шипа, а между четырьмя зазубренными краями пролегали очень узкие
каналы.
Прекратив рассматривать эту пародию на растительность, я поднял взгляд
и увидел, что крылатый человек снова появился у парапета. Казалось, он не
очень удивился моему появлению. Он что-то крикнул мне на незнакомом языке и
сделал насмешливый жест, а я стоял, как статуя, сжимая в руке топор. Тогда
он повернулся и вошел в башню, как прежде. И как прежде, появился с
пленником. Мои ярость и ненависть были почти затоплены потоком радости -
оттого, что Гудрун жива.
Несмотря на ее гибкую силу, сравнимую лишь с силой пантеры, черный
человек справлялся с ней так же легко, как и со смуглым человечком. Подняв
маленькое, извивающееся тельце над своей головой, он показал ее мне и снова
что-то сказал с насмешкой. Золотые волосы Гудрун рассыпались по белым
плечам; она тщетно вырывалась из его рук, неистово крича мне. Не так-то
легко заставить женщину из племени Эзира испытать раболепный ужас. Глубину