"Роберт Говард. Сад ужаса ("Джеймс Эллисон")" - читать интересную книгу автора

дьявольской силы ее тюремщика я измерял по ее отчаянным крикам.
Но я стоял неподвижно. Если бы это спасло ее, я бы нырнул в адскую
красную трясину, чтобы демонические цветы зацепили или пронзили меня и
высосали всю мою кровь. Но моя смерть ей бы ничем не помогла. Моя смерть
просто лишила бы ее защитника. Я был вынужден неподвижно стоять в то время,
как она корчилась и плакала, а смех черного человека разрывал мне душу! Один
раз он чуть не бросил ее в цветы, и мое железное самообладание почти
изменило мне - я был уже готов нырнуть в этот ад. Но дальше жеста дело не
пошло. В конце концов он подтащил ее обратно к двери и швырнул внутрь.
Вернувшись к парапету, он положил на него локти и принялся разглядывать
меня. Он словно играл со мной, как дикая кошка играет с мышью прежде, чем
погубить.
Пока он наблюдал, я повернулся и уверенным шагом направился к лесу. Я,
Ханвульф, не был мыслителем в современном понимании этого слова. Я жил в том
веке, когда эмоции выражались скорее взмахом кремниевого топора, нежели
проявлениями интеллекта. И тем не менее я не был неразумным животным, каким
меня, наверное, считал черный человек. У меня был человеческий мозг,
отточенный вечной борьбой за существование и превосходство над другими.
Я знал, что не смогу живым пересечь красное поле, опоясывающее башню.
Не успею я сделать полдюжины шагов, как добрых два десятка шипов вопьются
мне в тело, а их жадные рты будут сосать кровь из моих жил, чтобы утолить
свою демоническую жажду. Даже моей тигриной силы было бы недостаточно, чтобы
прорваться сквозь них.
Крылатый человек не шевелился. Оглянувшись, я увидел, что он
по-прежнему стоит в той же самой позе. Когда я, Джеймс Эллисон, снова вижу
сны как Ханвульф, этот образ всегда бывает отпечатан в недрах моей памяти -
фантастическая фигура с локтями на парапете, подобная средневековому
дьяволу, нависшему над адскими битвами.
Пройдя по узкому ущелью, я вышел на ту долину, поросшую редкими
деревцами, где вдоль берега реки расхаживало стадо неуклюжих мамонтов. Я
остановился за их спинами, вытащил из сумки пару кремней, наклонился и высек
искру. Сухая трава быстро загорелась. Перебегая с места на место, я всюду
поджигал траву. Северный ветер подхватил огонь и погнал к югу. Через
несколько мгновений огонь несся по всей долине.
Мамонты прекратили жевать, подняли огромные уши и затрубили тревогу. На
всем белом свете они боялись только одного - огня. Они стали отступать к
югу; самки гнали перед собой детенышей, самцы трубили отчаянно, как в день
Страшного Суда. Ревя, словно буря, огонь завоевывал все новые позиции, и
мамонты бросились врассыпную, спасаясь бегством, сметая все на своем пути.
Деревья раскалывались и падали перед ними, а земля тряслась от их тяжелого
топота. Их настигал мчащийся огонь, а по следу огня бежал я, и раскаленная
земля почти прожигала мои сандалии из лосиной шкуры.
Гиганты с шумом пробивались сквозь узкий перешеек, сметая густые
заросли, вырывая деревья с корнями. Казалось, что по долине прошелся
торнадо.
С оглушительным грохотом и ревом они пронеслись по морю красных цветов.
Эти дьявольские растения, может быть, и могли бы погубить одно животное, но
под мощными ногами целого стада они гибли так же, как обычные, хрупкие
цветы. Обезумевшие титаны проносились по ним, растаптывая и вбивая в землю,
пропитанную их соком.