"Роберт Говард. Рождающие гром" - читать интересную книгу автора

и Гроб Господень. В конце концов, он ведь мусульманин. По крайней мере,
узнай, собирается ли он заключить союз с этими дьяволами. Завтра, когда
вперед выступят отряды Дамаска, мы двинемся на юг, чтобы встретить врага
прежде, чем он пойдет на нас. Скачи впереди войска под флагом перемирия и
возьми с собой столько людей, сколько тебе нужно.
- Дай мне флаг, - сказал Кагал. - Я поеду один.
Он выехал из лагеря еще до заката, безоружный и с флагом перемирия.
Только боевой топорик висел на луке седла для защиты от разбойников, не
признававших никаких флагов. Он скакал по опустошенной, почти вымершей
земле, спрашивая дорогу у странствующих арабов, которые знали все, что
происходило вокруг. Миновав Аскалон, Кагал узнал, что мамелюки пересекли
Джи-фар и встали лагерем к юго-востоку от Газы. Близость к кочевникам
сделала его осторожным, и он свернул к востоку, чтобы избежать нежелательных
встреч с разведчиками нечестивых. Он не доверял обманчивой тишине и зорко
смотрел по сторонам.
Сумерки уже сгущались, когда кельт въехал в египетский лагерь,
расположившийся радом с несколькими колодцами неподалеку от Газы. Когда он
увидел оружие мамелюков, их количество и жесткую дисциплину, его охватили
дурные предчувствия. Соскочив с коня, Кагал поднял флаг перемирия и показал
на свой пояс, на котором не было меча. Дикие мамелюки с острыми птичьими
лицами, сверкая доспехами, столпились вокруг него в зловещем молчании, как
будто затаили мысль, несмотря на флаг, изрубить пришельца на куски своими
кривыми саблями. Однако вместо этого они провели его к куполообразному
шелковому шатру, что стоял в середине лагеря.
Возле входа замерли черные рабы, обнажив сабли, а из шатра доносился
громкий голос - удивительно знакомый, - выводивший какую-то песню.
- Вот шатер эмира Байбарса Пантеры, кафар, - прорычал бородатый турок.
На это Кагал ответил с истинно королевским высокомерием:
- Проведи меня к своему господину, собака и сообщи обо мне с должным
уважением.
С турецкого воина слетела спесь, и с неожиданным почтением он
повиновался.
Кагал шагнул к шелковому шатру и услышал зычный голос мамелюка:
- Господин Кизил-малик, посол от баронов Палестины.
Изнутри огромный шатер освещался единственной свечой, стоявшей на
полированном столе и излучавшей золотистый свет; вокруг стола на шелковых
подушках сидели египетские полководцы, потягивая запрещенное вино. Среди них
выделялся высокий плечистый человек в шелковых шароварах, атласной куртке,
подпоясанной широким, расшитым золотом кушаком, - вне всякого сомнения, это
и был Байбарс, гроза всего юга. У Кагала перехватило дыхание - эти
всклокоченные рыжие волосы, это жесткое загорелое лицо со сверкающими синими
глазами...
- Добро пожаловать, господин кафар! - воскликнул Байбарс. - Что за
новости ты принес?
- Ты был Гаруном-путешественником, - медленно произнес Кагал, - а в
Иерусалиме ты был солдатом Акбаром.
Байбарс оглушительно расхохотался.
- Клянусь Аллахом, - проревел он, - по сей день я ношу на голове шрам,
как память о той ночной потасовке в Дамиетте. Хорошую же затрещину ты мне
тогда дал!