"Роберт Говард. От любви к Барбаре Аллен ("Черный Канаан")" - читать интересную книгу автора

гитару.
- Рэчел Ормонд вот-вот умрет, - печально сказал он. - Она так и не
вышла замуж, даже не взглянула больше ни на одного мужчину. Когда Ормон-ды
перебрались в Техас, она поехала вместе с ними. И теперь вот умирает там, в
их доме в горах. Но я-то знаю, что она умерла много лет назад, когда до нее
дошла весть о смерти Джоэла.
Он забренчал на гитаре и запел, странно подвывая, как горец:

Мчался на запад и на восток,
Душа, изнывая, страдала.
И был у болезни его исток -
Любовь к Барбаре Аллен.

Из общей комнаты на другой стороне дома отец крикнул мне:
- Уйми этих драчливых коней! Слышно даже, как они лягают стены
конюшни!
Я быстро вышел из дома и направился в конюшню, хотя мне очень хотелось
дослушать балладу. День был ясный, безветренный, и голос старика летел
вслед за мной. Его не заглушали ни пронзительное ржание и удары копыт коней
в конюшне, ни кукареканье петуха где-то вдали, ни чириканье воробьев в
зарослях мескита.
"Барбара Аллен"! Эхо далекой и забытой родины... Перед моим мысленным
взором предстали поселенцы в одеждах из поплина с мелким рубчиком и из
оленьей кожи, медленно продвигающиеся из Пидмонта на запад, через Аллеганы
и вдоль реки Камберленд. Они шли пешком, тряслись в громыхающих фургонах,
которые тащили неповоротливые волы, скакали на лошадях. А по ночам всюду
звенели гитары и банджо: у костров, у одиноких деревянных хижин, у
чернеющих при свете звезд рек, на бескрайних горных кряжах. "Барбара
Аллен" - связь с прошлым, тоненький мостик между сегодня и таким уже
далеким и зыбким вчера.
Я открыл конюшню и вошел внутрь. Мой мустанг Педро, злобный и
непредсказуемый, как и его родина, порвал недоуздок и пронзительно ржал от
ярости, нападая на гнедого жеребца, обнажив в оскале крупные зубы, сверкая
глазами и прижав уши к голове. Я схватил его за гриву, рывком развернул,
резко ударил ладонью по носу, когда он вздумал куснуть меня, и выгнал из
конюшни. На прощание он попытался лягнуть меня задними копытами, но я,
хорошо зная его характер, успел увернуться.
А про гнедого я и забыл. Доведенный до неистовства нападением
мустанга, он готов был убить любого, кто по неосторожности подойдет к нему
слишком близко. Его стальная подкова едва задела мою голову, но этого
оказалось достаточно, чтобы у меня перед глазами вспыхнула молния и мир
померк.
Первым, что я почувствовал, когда сознание возвратилось, было
движение. Меня подбрасывало вверх - вниз, вверх - вниз. Затем кто-то
схватил меня за плечо, а чей-то голос со странным акцентом проревел мне
прямо в ухо:
- Очнись, Джоэл, ты спишь в седле!
Я резко открыл глаза. Я ехал верхом, и подо мной был тощий измученный
конь. Со всех сторон меня окружали всадники в потрепанных серых мундирах,
усталые и хмурые. Мы ехали между двумя невысокими горами, поросшими густым