"Роберт Говард. Великодушие настоящего мужчины ("Моряк Костиган")" - читать интересную книгу автора

удара в висок, потом нырнул под его левую и содрал коротким хуком кожу с
ребер.
Но я получал больше, чем два к одному. Он дубасил меня, как кузнец
наковальню, швырял на канаты, и наконец посреди ринга отвесил три ужасающих
хука по подбородку. Я ответил "убойным" правой под сердце, от которого он
крякнул, но тут же отреагировал левой и правой по корпусу, потом левой в
глаз, запечатав его окончательно. Затем его свинг справа угодил мне по
сломанной руке, и от боли меня едва не стошнило. Я пошатнулся, и Брэнд,
чувствуя слабину, набросился на меня, как дикий кот на воробышка. Он прогнал
меня по рингу шквалом классных ударов и уложил на пол возле канатов.
Я поднялся до начала счета и отчаянным правым в голову заставил его
отпрянуть, но вскоре он разбил мне нос хуком левой, рассек кожу на челюсти
коротким тычком правой и едва не оторвал мое и без того багровое ухо жестким
левым свингом.
Я не успел ответить правой в челюсть, и он выдал мне прямо по сопелке
апперкот, заставивший меня запрокинуть голову. Затем хук правой в челюсть
отбросил меня на канаты, а когда я, шатаясь, расстался с ними, то столкнулся
с черным кожаным тараном и повалился на колени. Ослепший и окровавленный, я
поднялся на счет "девять", но шикарные левый и правый свинги уложили меня
обратно. Я смутно слышал, как толпа вопила Джиму, чтобы остановил бой. Он
поинтересовался моим мнением на этот счет, но я лишь отрицательно покачал
головой, брызгая во все стороны кровью, и кое-как поднялся снова. Я почти не
заметил возвратившего меня на пол удара, но почувствовал, как грянулся
плечами о доски, и потерял сознание. Позже мне сказали, что я лежал не
шелохнувшись, и гонг прозвучал как раз в тот момент, когда Барлоу произнес:
"Девять".
Очнулся я на своем табурете. Меня поддерживал секундант, а рядом стоял
Барлоу.
- Стив, я останавливаю бой, - сказал он. - Ты спекся.
- Дай щепотку нюхательной соли, - задыхаясь, попросил я. - Я еще не
спекся. Не останавливай бой, Джим Барлоу.
Я понюхал соль, и в голове просветлело. На виске у Брэнда я заметил
кровоточащую рану - стало быть, его все-таки достал один из моих отчаянных
хуков правой. Брэнд был крепок, но не настолько, чтобы легко переносить мои
удары, когда они достигали цели. Эх, будь у меня целы обе руки! Неужели я
выдержал всю эту пытку напрасно? Неужели я вырубил Ногая и Ладо лишь ради
того, чтобы проиграть этому лимончику? И выходит, Старик все-таки потеряет
"Морячку"? От этих мыслей я пришел в бешенство. Зарычав диким зверем, я
вслепую смел моего секунданта и, шатаясь, поднялся с табурета. Прозвучал
гонг, и Брэнд двинулся ко мне.
Я устремился к нему по прямой. Меня обуревала и едва не валила с ног
знаменитая ирландская ярость.
Брэнд встретил меня прямым левой; я ощутил, как согнулась его рука,
когда я налетел на нее, и по запястье утопил правую в его брюхе. Он крякнул
и пошатнулся. Я продолжал наседать, работая правой, как отбойным молотком.
Держу пари, что публике в этом зале еще никогда не доводилось видеть такое
"воскрешение". Брэнд сопротивлялся изо всех сил, но их не хватало. От его
ударов я шатался, как пьяный, и на ринг брызгала кровь, но остановить меня
было уже невозможно. Я наседал без малейшей передышки и бил, бил, бил! Те,
кто видел этот бой, говорили, что я дрался, как загнанный в угол черт. Еще