"Роберт Говард. Сим топором я буду править! ("Царь Кулл")" - читать интересную книгу автора

И теперь в храме Змея возжигают благовония в память Борны те люди,
которых его палачи ослепили и изувечили, отцы, чьи сыновья погибли в его
темницах, мужья, чьих жен утащили в его сераль. Ба! Как глупы люди.
- В основном, в этом виноват Ридондо, - отозвался пикт, поправляя
перевязь меча. - Его песни сводят людей с ума. Повесь его в этой его
шутовской одежде на самой высокой башне города. Пусть сочиняет стихи
стервятникам.
Кулл покачал своей львиной головой.
- Нет, Брул. Я не сделаю этого. Великий поэт превыше любого царя. Он
ненавидит меня, и все же я хотел бы завоевать его дружбу. Его песни
могущественней моего скипетра, и когда он снисходит до того, чтобы петь для
меня, мое сердце готово выскочить из груди. Я умру и буду позабыт, а его
песни будут жить вечно.
Пикт пожал плечами.
- Поступай как знаешь. Ты все еще царь, и народ не посмеет сместить
тебя. Алые Убийцы преданы тебе и за твоей спиной стоит вся страна пиктов. Мы
оба с тобой варвары, пусть и прожили большую часть нашей жизни в этой
стране. А теперь я отправляюсь. Ты можешь опасаться лишь покушения, а этого,
в общем-то, бояться не стоит, учитывая, что день и ночь тебя сторожит отряд
Алых Убийц.
Кулл жестом попрощался с ним и пикт покинул комнату.
Теперь аудиенции ожидал новый посетитель, что напомнило Куллу о том,
что время царя ему не принадлежит.
То был молодой городской аристократ, некто Сино Валь Дор. Известный
фехтовальщик и прожигатель жизни появился перед царем в явном душевном
смятении. Его бархатная шляпа была измята и, когда он швырнул ее на пол,
преклонив колени, плюмаж жалко поник. Его богатые одеяния были в небрежении,
как если бы некие страдания души заставили его позабыть о своей внешности.
- Царь, владыка царь! - сказал он, и в голосе его звучала глубокая
искренность. - Если славное прошлое моей семьи хоть что-нибудь значит для
твоего величества, если что-нибудь значит моя верность, то во имя Валузии -
исполни мою просьбу!
- Изложи ее.
- Владыка царь, я люблю одну девушку. Мне нет жизни без нее, а ей - без
меня. Я не ем и не сплю, лишь думаю о ней. Ее краса озаряет мои дни и ночи -
сияющее видение ее божественного очарования...
Кулл раздраженно заерзал на троне. Он ни разу не был влюблен.
- Тогда, во имя Валки, женись на ней!
- Ах! - воскликнул юноша. - В том-то и дело! Ее зовут Ала, и она
рабыня, принадлежащая некоему Дукалону, господину Комахары. А в черных
книгах законов Валузии сказано, что человек благородного происхождения не
может жениться на невольнице. Так повелось от века. Куда бы я не обращался,
везде слышал я один и тот же ответ: "Рабыня никогда не станет женой
аристократа". Это чудовищно! Они говорят мне, что еще ни разу за всю историю
империи аристократ не возжелал жениться на невольнице. Что же мне делать?
Лишь на тебя моя последняя надежда.
- А этот Дукалон не продаст ее?
- Продаст охотно, но это не решит дела. Она по-прежнему останется
рабыней, а человек не может жениться на собственной невольнице. Я же хочу,
чтобы она стала моей женой. Все прочее было бы пустой насмешкой. Я хочу