"Биверли Хьюздон. Серебряные фонтаны (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

случилось с ней, то так же случится и со мной.
Я ощутила прилив уверенности - но, даже несмотря, на это, я вспомнила
того красивого молодого офицера и почувствовала угрозу - нет! Я не должна
его вспоминать. Ни в коем случае не думать о красивых молодых офицерах, не
думать о... я не посмела даже мысленно произнести его имя. Я уставилась на
приближающийся берег - нет, думать о Лео, лежащем там, раненом и близком к
смерти, о Лео, которому нужна я, нужна моя любовь. Думать о нем сейчас,
думать в тот миг, когда я увижу его и пойму, что люблю его - и эта любовь
спасет его жизнь.
Наконец вздрагивающий ход корабля стал тише, и мы стали осторожно
продвигаться между укромными берегами гавани. И вот мы увидели Францию
совсем близко - Францию, куда Лео без опаски возил меня однажды.
Но теперь это была другая Франция, Франция в хаки, где звучали военные
трубы и все мужчины носили ружья. Когда я вышла на берег, поезд с красными
крестами на боках, прополз по пристани, в его окнах я увидела перевязанные
тела и бледные лица раненых - раненых, как и Лео.
Женщина в серой униформе выкрикнула:
- Родственники есть? Родственники к раненым? - Я выступила вперед, она
тщательно просмотрела мой пропуск. - Подождите с остальными. Поезд
задерживается. - Словно пастушья собака, она повела меня перед собой к
небольшой группе женщин с бледными лицами, среди которых был один трясущийся
старик.
Мы толпой пошли в отель, зажав в руках пропуска словно талисманы.
Пожилая женщина, закутанная в шаль, обратилась ко мне:
- К своему, едешь, девонька?
- Да, к мужу, - ее сухонькая рука ободряюще похлопала по моей. - А вы -
к сыну?
- Да, к моему, Джейми, такой ладный паренек, - я увидела слезы на ее
глазах. - Я здесь уже два дня, а они все не отправляют... - ее плечи
задрожали под шалью. -
Мне бы только добраться, до моего Джейми, я выходила бы его.
Женщины приглушенными голосами говорили о своих надеждах, потому что не
осмеливались говорить об опасениях - и только старик в углу напротив сидел
молча, его морщинистые, в набухших венах, руки вцепились в палку, выцветшие
голубые глаза были полны отчаяния.
Нам принесли еду, которую я жевала и глотала, не чувствуя вкуса.
Наконец женщина в униформе вывела нас наружу и привела в купе, где в дальнем
углу дремали двое усталых солдат. Мы скоро замолчали, каждый из нас
закутался в покрывало собственного горя, а ритмично вращающиеся колеса
поезда словно выстукивали предупреждение: "Зверь умирает, Зверь умирает..."
Я зажала уши руками, чтобы приглушить звук, но все-таки различала
настойчивую нотку: "Умирает... умирает... умирает..."
Колеса замедлили ход и остановились. Поезд содрогнулся и медленно
пополз назад. Я в тревоге подняла голову, но один из солдат успокаивающе
сказал:
- Это разъезд - мы пропускаем другой поезд, может быть, санитарный.
Но мимо с стуком проехал не санитарный поезд, а хуже, много хуже. На
его платформах под маскировочным брезентом угрожающе торчали дула пушек. Я
видела их на фотографиях в газетах - все мы видели их, - но даже не
представляла, что они такие большие, такие огромные. "Несколько осколочных