"Ричард Хьюз. Деревянная пастушка" - читать интересную книгу автора

всех... Т-И-Н-О, - произнесла она, выписывая пальцем буквы на его груди и
искоса на него поглядывая. - Тино - дома ведь вас так зовут?
Вовсе нет, решительно отрезал он: _никто_ из друзей не зовет его Тино.
Тогда она наконец умолкла, зевнула, встала и начала раздеваться.


- А я не курю! - крикнула она без всякой связи с чем бы то ни было,
стягивая рубашку через голову и спуская до лодыжек штаны. - Господи боже
мой, вы-то хоть курите? И вообще, _что_ вы делаете? - Одну за другой она
вытянула ноги сразу из брюк и из резиновых туфель. - И спиртного я тоже в
рот не беру - просто не выношу!
Он ожидал увидеть под мальчишечьей одеждой голого подростка, а на Ри
оказалось модное крепдешиновое белье.
- Вот так-то! А волосы у меня вылезли во время скарлатины, ну и что? -
И вся в персиковом крепдешине она прямо со скалы бросилась в заводь;
Огастина словно током пронзило: он вспомнил Мици.


Мици... Незрячие серые глаза, пальцы, точно щупальца, шарящие по столу
в поисках чашки с кофе...
Отдаленный от него месяцами разлуки и океанами, образ ее съежился и
стал похож на раскрашенную картинку - таким предстает человек на другом
конце туннеля или когда смотришь на него в телескоп с обратного конца.
Мици возникла над далекой коннектикутской заводью, словно фотография в
рамке медальона, и, однако же, этого было вполне достаточно, чтобы Огастин
снова сказал себе, что никого не любил так, как ее, и никогда уже не
полюбит. Если бы ему удалось поговорить с ней до того, как она уехала в
монастырь, внушить ей, что бога нет и искать прибежища в своем горе надо
не у него... Едкий привкус досады обжег Огастину рот.
Какое-то время он стоял так, застыв, бессознательно поглаживая рубец на
затылке тупыми, сломанными ногтями с еще не смытыми следами дегтя, пока
какой-то волосок не зацепился за трещину в ногте. Боль от выдернутого
волоска вернула его к действительности - заводь больше не интересовала
его, и, предоставив девчонке нырять и плавать, он направился через лес
домой; ноги его шлепали по глубокому песку проселочной дороги, в мыслях
по-прежнему была Мици. _Ее раскрасневшееся от мороза, утонувшее в мехе
лицо..._
И снова, как в прошлую зиму, горький ком отчаяния встал в горле, таком
пересохшем, что ни выплюнуть этот ком, ни проглотить.



2


"И все же пора выкинуть Мици из головы!" - сказал себе Огастин в глуши
этого чуждого ему леса по другую сторону Атлантики.
Пятна солнца пробивались между ветвей, и то тут, то там какой-нибудь
лист сверкал, будто стеклянный, а у самой земли солнечный свет становился
совсем зеленым, будто ты на дне моря. До чего же хороши эти уединенные