"Анатолий Хулин. Дедлайн (фрагмент романа)" - читать интересную книгу автора

Завести себе дрессированного кенгуру на поводке, прятать анашу в его сумке.
"Мистер полицейский, экскьюз ми, плиз... Где в вашем законе написано о
кенгурах? У меня не него имеются все ветеринарные справки. Сам я преподаю в
местном колледже. Да, конечно русскую поэзию - как вы догадались? Живу здесь
уже двадцать пять лет, получаю пенсию. В прошом году издох уже третий мой
кенгуру, Гринуэй. А это его правнучатый племянник - Карпентер. В конце
концов, мне просто нравится ваша страна..." Магия всегда должна срабатывать
- а как иначе? Если еще и на чистом английском, с легким сокольническим
акцентом.
Твой стиль - ты, твой герой - ты, деньги - твои, смерть - твоя, жизнь -
твоя. Даже дети - твои. И ранее умершие любимые собаки. Какой смысл
разменивать стиль на тиражи? Что же тогда достанется им всем - на самом
деле? Как мне на этом гребаном истфаке умудрились поставить трояк по
индийской философии? Да, конечно - тогда я толком ее не читал. Да и сейчас -
зачем? Но никто ведь не будет отрицать, что мозг может сам пройти через все
этапы? Вот так и я. Думая, что живу - не пишу, и думая что не живу - не пишу
тоже. Редко когда пишу. Сразу помногу - провал, недельку по чуть-чуть -
опять провал, в глубины подсознания. Нет усидчивости к этому делу. Подкорка
шебутная больно. Все как-то нахрапом, за неделю или ночь, за деньги,
обещания знакомств - и без предельной честности. Так, по верхам. Почему? Ну
да и хрен бы с ней. Поскальзывай, качайся на волнах сознания - но когда
каждое движение пальцев сразу же круг на воде, далеко ли уплывешь? Вот так и
я. При полной бессмысленности - тонуть не желаю, при неполной - даже не
думаю. Нечто невнятно-изящное, вроде насекомой водомерки...
Магомед вышел из коматоза и тихо запел:
- Поговори со мной, трава. Скажи мне, где берутся силы? Меня ведь тоже
так косили, что отлетала голова...
Это было сигналом. Поймали такси - и поехали. Так все быстро произошло.
Что тут скажешь о свободе творчества? Абстрактное словосочетание абстрактных
понятий. Ясно одно. Если таксист включает магнитолу, и оттуда звучит
глубокая песня на английском языке про пустой космос, принадлежащая почти во
всем ясному покойнику с лошадиным прикусом - надо напиваться, обдалбываться,
набираться мужества и отгрызать у вечности что-то другое, столь же
бесподобное. Иначе черт его знает, что еще можно сказать о свободе
творчества, чего о ней говорить. Продавать тяжело - а так все более-менее.
- Зима. Чеченец, торжествуя, на джипе обновляет путь. Его тачанка, снег
почуяв, плетется рысью, как-нибудь... - сообщаю, обернувшись с переднего
сиденья, развалившемуся сзади Магомеду. Оказывается, он спит.
- Дудаевец? Племянник Бин Ладена? Наркотиш? Ду хаст мих? - хрипло
бормочет Магомед, чуть просыпаясь и засыпая снова. Я, монотонно покачиваясь,
забиваю наш последний на сегодня косяк. Смотрю по сторонам - нет ли ментов.
Впрочем, скорость всего этого вполне приличная.
Потом мы докуриваем вечер на улице, Магомед молчит, а в моей памяти
правдиво, как наяву, всплывает покойный президент Чечни, незнаменитый летчик
Джохар Дудаев. Он сидит под портретом шейха Мансура - шейх в расшитой
газырями бурке и неестественно красивых сапогах. Только Джохар Мусаевич не в
чалме, а в летной фуражке. "Будет война," - тихо говорит он, трогает ладонью
стол, встает, пружинисто отходит в дальний угол кабинета, гимнастически
четко падает вперед лицом и семь раз быстро отжимается "на кулачках". Потом
так же резко встает, смотрит на большой круглый герб на стене - черный волк