"Анатолий Хулин. Дедлайн (фрагмент романа)" - читать интересную книгу автора

- В Чечню опять? Ну ничего, ничего. Если убьют - Пхову сделаем.
Попадешь в чистые страны.
И мыслей - нет. Одни чувства. Опять - потому что пунктик у меня. Как
напьюсь с буддистами пива - так и грожусь сразу в Чечню улететь. Мне всегда
верят - на то и буддисты.
Но сейчас я еще не улетел. Иду со своей шестилетней Варькой в парк
Сокольники - а куда еще? Мы все время с ней туда ходим.
- Пап, а мы у бабушки останемся? - спрашивает дочка.
- Ну, - отвечаю, - Это как ты сама хочешь.
- Я с тобой хочу, - говорит.
- Мне работать надо... - вру я.
Как ей объяснить, что не могу я ночевать у своих родителей, дедушки с
бабушкой, которым бывшая жена частенько ее оставляет. И не потому не могу,
что напротив тюрьма "Матросская тишина" - с балкона по бритым дядькам в
детстве яйцами кидались, я к ней привык, это только мой батя мог выбрать
такое местожительства, между тюрьмой, психушкой и больницей - а потому, что
из каждого угла ползут детство, слабость и унижение. Ребенку не понять
своего унижения - ей еще не жаль, что она родилась. А мне - только-только
уже не жаль. Потому что - поздно.
Солнце сияет, люди вокруг торгуют чем попало. Почему я их не вижу, не
запоминаю, не могу описать? Да надоели они мне за тысячу разных историй, где
все одно и то же - в лучшем случае глупость, а в худшем такое, что лучше на
этих людях и не фокусироваться. Надо будет - в морду дадим. Много людей
вокруг - пятница, многие желают нажраться уже в три часа дня. Остальные
подгоняют время во вред окружающим - торопятся отключиться вечером. Или мне
это только кажется? Тем более - не хрена за ними наблюдать, запоминать,
забивать в память. Все сдохнут - никуда не денутся. Вон, столб придорожный
упал, машина, должно быть. в него врезалась. Что это? Непостоянство. Вон к
церкви кого-то на крови - я туда школьником раз десять заходил, даже молился
- подъезжает джип с батюшкой. Десяток нищих крестится. Что это? Причина и
следствие. Там у них внутри - многочисленные орудия пыток. Главное - на
маковке. И внутри храма есть комната, где никто не живет - но куда женщин
вообще не допускают, даже в платках, после ихнего причастия. Чего они
женщин-то боятся? Чем, спрашивается, не ваххабиты? Ладно - каждому своя
пилюля. Юношеский максимализм.
- Чего ты больше хочешь, - спрашиваю Варьку риторически, - На машинках
кататься или на лошадке?
- На лошадке! - честно говорит она.
Мы входим в парк. Идем по аллее. Сколько симпатичных девочек на коньках
- просто замечательно. Так называемые влюбленные кое-где - да ладно. без
скепсиса - настоящие влюбленные.
- Телевизор смотришь? - спрашиваю Варьку неожиданно для себя.
- Смотрю, - говорит серьезно, - Даже новости, с мамой.
- А мама-то чего? - удивляюсь.
- Она хочет быть депутатом, - отвечает.
- А я в Чечню еду, - говорю, - Знаешь. что такое Чечня?
- Знаю, - говорит, как само собой разумеющееся, - А зачем ты туда
поедешь?
- Ну вот смотри, прикинь, - говорю я ей, - Пойдешь ты на будущий год в
школу, и у тебя единственной будет папа-герой. Ну, может, не у единственной,