"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

высоты, и пока не обернется пустыня полем урожайным, а поле урожайное за лес
почитаться не будет!
Вспоминая сегодня этот чистый, низкий голос, я нисколько не сомневаюсь,
что единственный среди нас, который понял бы тогда слова Желтокрылого, - это
Вайзер. Да только не было его тогда с нами, сидел, наверно, в тот момент с
Элькой в подвале заброшенного завода или бродил где-нибудь по высохшим
лугам, окружающим аэродром. Но где бы он ни был, мы слушали как
завороженные, а тем временем крылья свернулись, мужчина спрыгнул с надгробия
и, продолжая вещать, провел нас заросшей мохом тропинкой к прогнившей
колокольне, которая, хоть и стояла на заброшенном кладбище, служила ксендзу
брентовского костела по воскресеньям и праздникам.
- Стенайте, - голос мужчины гремел теперь с удвоенной силой, - ибо
близится день Господень, и ниспошлет опустошение Всемогущий! Всеобщая
погибель, говорю я, предназначенная Господом, Властелином сонмищ, свершится
на всем пространстве земли этой. Что сделаете в день гнева и опустошения,
которое издалека грядет? Тогда взглянем на землю, и вот мрак и угнетение,
ибо и свет затмится при гибели!
Мы уже стояли у колокольни, а он положил автомат на поперечную балку и,
отвязав веревку, потянул за нее. Вместе с первыми звуками меди услышали мы
еще слова, намного прекраснее тех, что можно было услышать на проповедях
ксендза Дудака: "И потому разверзла геенна зев свой и распахнула безмерно
пасть свою". И теперь, под ошеломляющий звон брентовских колоколов, ибо в
отличие от нашего прихода было здесь три колокола, а не один, под
восхитительный звон этих колоколов мужчина в халате повторял, будто рефрен
песни: "Горе тем, кто творит законы неправедные, горе тем, кто творит законы
неправедные". А мы стояли рядом, и некоторые из нас даже качались в такт
этой песни, ибо то была действительно песнь, только не церковная, ибо
никогда мы не слышали ее в костеле, но и не массовая, ибо на уроках музыки
мы пели только массовые песни, а этой среди них не было. Может, еще минута,
и мы подхватили бы ее слова и пронзительную мелодию, и таким образом она
стала бы, по крайней мере в каком-то смысле, массовой, но помешал такой
метаморфозе хромой причетник, ковыляющий к нам. Он приближался пугающе
быстро и грозил нам кулаком. "Безбожники! - кричал он. - Уже и святое место
не уважаете, проваливайте отсюда, а не то я сейчас..." - и ускорял шаги, а
его стихарь все выразительней белел на фоне зарослей орешника. Вместе с
Желтокрылым мы бросились наутек к Буковой горке, но причетник погнал нас
дальше, аж до границы кладбища, которую обозначал бетонный фундамент давно
не существующих столбиков. "Хулиганы! - кричал он еще громче. - Вандалы! - и
грозил кулаком. - Нечего вам тут делать, - и ковылял еще быстрее, - только
покойников тревожите!"
И когда мы были уже вне пределов кладбища, неожиданно, как из-под
земли, вырос среди сосен М-ский с портфелем в одной руке и с каким-то
растением в другой. Оторвавшись от своего занятия, он уставился на нас
рыбьими глазами.
- В чем дело, мальчики? Видите этот цветок? Красивый, правда?
Скажи-ка, - обратился он ко мне, - какое это семейство? Не знаешь? -
обрадовался, как на уроке. - Это семейство Compositae, по-польски
"сложноцветные", подсемейство Liguliflorae - по-польски "хоботкоцветные",
да, это настоящая арника горная - Arnica montana, - растет на горных лугах,
а я нашел ее здесь, невероятно, на севере, в моренном окружении! Цветет в