"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

бы как в цирке, - утверждал Шимек, - там дикие звери тоже слушаются человека
и даже едят с руки". Но я говорил, что Вайзер не дрессировщик, у него нет ни
высоких блестящих сапог, ни бича, ни белой рубашки с бабочкой, да и не
дрессирует он черную пантеру каждый день. Нужно сказать, с этим мы
согласились без споров и надумали еще раз испытать Вайзера, может, на другом
звере и не обязательно в зоопарке. Не знали мы только, что в последующие дни
Вайзер снова будет ходить своими дорожками, и сомнения наши для такого, как
он, не имеют ни малейшего значения. Из подъезда вышла мать Эльки и
задержалась на минуту. "Что сидите, мальчики, - сказала она с упреком. -
Пошли бы лучше в костел, сегодня ксендз отправляет службу, а?" И сразу же
направилась мощенной булыжником улицей к костелу Воскресения, успев еще
сказать нам, что вчера над заливом видели огромную комету и ничего хорошего
ожидать не приходится.

Тем временем сторож сварил кофе и понес кофейник в кабинет директора.
Зазвонил телефон, и, когда я услышал усталый голос М-ского, который снял
трубку, я застыл. "Да, пан Хеллер, - говорил М-ский, - ваш сын здесь, с
нами, да, передаю трубку товарищу директору". И дальше уже говорил директор,
собственно, не говорил, а только отвечал на вопросы моего отца. "Вовсе
нет, - объяснял он вежливо, - ваш сын ни в чем не обвиняется, его только
допрашивает наша комиссия, мы действуем по приказу прокурора, нет, нет, мы
не обвиняем вашего сына в том, что случилось, следствие однозначно указывает
на этого Вайзера, мы должны только выяснить все обстоятельства трагедии,
поймите, все обстоятельства!" Но отец, очевидно, не сдавался, так как
директор повысил голос: "Не нужно нервничать, я не вижу причин подавать
жалобы. Это не беззаконное задержание. Лучше задумайтесь, пан Хеллер, почему
он ходил туда без ведома старших, в конце концов вашему ребенку грозила
большая опасность, а вы как отец ничего не сделали, чтобы..." - Тут директор
надолго умолк, и я догадался, что причиной тому был один из бурных взрывов
отца, который, обычно спокойный, если уж впадал в гнев, то не считался ни с
чем и ни с кем. Я даже пожалел, что его нет с нами, так как увидел вдруг
М-ского вылетающим в окно, директора - висящим на своем галстуке под
потолком, а этого, в форме, - расплющенным на двери кабинета, и как-то
удивительно хорошо стало у меня на душе, когда я обо всем этом подумал. А
отец все еще продолжал говорить, поскольку директор только покашливал в
трубку и, наверно, вертелся в своем кресле и свободной рукой поправлял,
должно быть, узел своего галстука, пока наконец резко не прервал: "Нет, это
исключено, школа заперта до завершения нашей работы" - и еще сказал (помню
это хорошо): "До свидания, пан Хеллер". Совсем как в кино или в романе: "До
свидания, пан Хеллер", и трубка плюхнулась на рычаг.
На улице было уже темно, горели фонари. Их свет проникал в канцелярию,
и, пока сторож не повернул выключатель, мы сидели в бледно-желтом снопе
света, как святоши в костеле после давно завершенной службы. А я размышлял,
почему у Вайзера не было родителей и он жил только со своим дедом. Я так и
не узнал, ни тогда, ни потом, кто были его отец и мать. Возможно, человек,
который жил в одиннадцатой квартире и занимался шитьем, был только его
названым дедом, даже не обязательно родственником. Да только никто не мог
этого прояснить ни тогда, ни позднее, когда спустя много лет не без хитрости
удалось мне заглянуть в школьные бумаги Вайзера и когда я добрался до
соответствующих документов в городском архиве. Старые классные журналы были