"Павел Хюлле. Вайзер Давидек " - читать интересную книгу автора

обращался он, собственно, только к Эльке, не все было мне до конца ясно и
понятно. На улице Полянки он остановился перед одним из тех старых домов, о
которых говорили, что тут жили богатые немцы. И такой состоялся между ним и
Элькой разговор:
- Вот видишь, тут жил когда-то Шопенгауэр и под этими каштанами осенью
прогуливался.
- А кто такой Шопенгауэр? - спрашивает Элька.
- Это был великий немецкий философ, очень знаменитый.
- Ой как интересно, но чем же философ занимается, что такой знаменитый?
- Не всякий философ так знаменит, как он, - отвечает Вайзер.
- Но что такой философ делает? - теряет терпение Элька. - Знаменитый
или нет, но должен он чем-то заниматься, верно?
- Философ все знает о жизни, понимаешь? И знает, какая она, жизнь, то
есть хорошая или плохая. Он также знает, почему звезды не падают на Землю, а
реки текут вниз. И если хочет, пишет об этом в книгах, и люди могут это
читать.
- И все? - спрашивает недоверчиво Элька.
- Все, - отвечает Вайзер. - О смерти тоже философ знает очень много.
- О смерти?
- Ну, как умирают, - заключает Вайзер, - философ обязан об этом думать,
даже когда гуляет под каштанами.
И когда мы были уже возле следующего дома, похожего на усадьбу и
задвинутого от улицы метров на тридцать вглубь, в сторону леса, и когда
поравнялись с поваленными воротами перед ведущей к нему липовой аллеей,
Элька еще спросила:
- А ты - философ, да?
- Нет, - ответил Вайзер, - с чего бы?
- Так откуда же ты все это знаешь? - добавила она быстро.
- Знаю от дедушки, - так же быстро объяснил Вайзер. - Мой дедушка -
величайший в мире философ, но не пишет книг.
Так, помнится, завершил ту беседу Вайзер, кажется, я ничего не упустил,
ничего, что сегодня мне бы казалось существенным, но когда я вспоминаю его
ответы, то чувствую, как мурашки бегут по спине, так же как в тот день,
когда "Ил" задирал красное платье Эльки в кустах дрока, или когда Вайзер
укротил черную пантеру, или когда в подвале заброшенного кирпичного завода
сделал то, от чего волосы у нас встали дыбом. Я не знал, занимался ли дед
Вайзера, кроме шитья на машинке, еще чем-нибудь, и в частности философией.
Так что же было дальше?
В оливском соборе Вайзер показал нам готические своды и большой орган,
объяснил, для чего служат ангелам медные трубы, немного смахивающие на
сабли, такие же кривые и длинные. А когда мы остановились на мостике в
парке, чтобы посмотреть, как отражаются в уходящей из-под наших ног воде
башни собора, Элька спросила у него, может ли окунь, шныряющий между
водорослями, что-нибудь сказать. Вопрос был глупый, как раз в стиле Эльки: с
чего это окунь вдруг заговорит, ведь почти на каждом уроке естествознания
М-ский твердил, что мы должны сидеть тихо, как рыбы, а если даже так, то с
кем бы этому окуню, поблескивающему на солнце, разговаривать - с нами или со
своими рыбьими родичами? - так я тогда подумал, но Вайзер отвечал вполне
серьезно. Скорее рассказывал, а не отвечал, и снова речь пошла о дедушке,
величайшем философе, который до войны вовсе не был портным, а ездил по