"Рамон К.Хусино. Мария Магдалина - автор четвертого Евангелия? " - читать интересную книгу автора

влиянием образа Марии Магдалины, как незаурядной провозвестницы Воскресшего
Христа. Этот образ Марии Магдалины вдохновил писателей-гностиков сделать ее
учеником, которого Иисус любил больше всех и основным приемником откровений
после Воскресения (Brown 1979: 154). Другими словами, писатели-гностики
породили традицию, называющую Марию Магдалину в качестве любимого ученика, в
ответ на то, что они прочитали в Четвертом Евангелии. В этом сценарии
каноническое Четвертое Евангелие датируется ранее традиций, обнаруженных в
сочинениях Наг-Хаммади.
3) Мой тезис: До-каноническая версия Четвертого Евангелия четко
называет Марию Магдалину тем учеником, которого любил Иисус, именно так, как
до сих пор это делают гностические произведения. Произведения гностиков
отражают зависимость от до-евангелического текста, который "Раскольники"
донесли до групп гностиков после раскола (Brown 1979: 149). Оставшаяся часть
общины, "Апостольские христиане" по Брауну, также имели этот
до-евангелический текст. Однако, свой текст они отредактировали для того,
чтобы сделать его более приемлемым для возникающей институциональной Церкви,
к которой они желали примкнуть. Они убрали ссылки на Марию Магдалину как на
их основательницу. Взамен они сделали в тексте ссылки на "любимого ученика",
но превратили его в безымянного мужчину. А в двух местах текста их редакция
пытается представить любимого ученика и Марию Магдалину двумя разными
личностями, заставляя их вместе появляться в одних и тех же сценах.
(Обсуждаемые ниже структурные изменения этих мест подтверждают отстаиваемую
точку зрения.) Они делали так, потому что знали, что церковные лидеры не
признали бы подлинность Евангелия, написанного женщиной. Как замечает Браун:
"Признание [Четвертого] Евангелия каноном... было возможно только ценой
уверенности в том, что оно имело апостольское происхождение" (1979: 149). А
в мировоззрении руководителей институциональной Церкви ни одна направляемая
женщиной паства не могла считаться апостольской.
Из этих трех возможных объяснений третье является наиболее
правдоподобным.
Первое объяснение может быть легко опровергнуто. Существует гораздо
более естественная связь между Четвертым Евангелие и цитируемыми здесь
произведениями гностиков. Исследование Брауна показывает, что большинство из
иоанновой общины (Раскольники) принесло с собой до-каноническую версию
Четвертого Евангелия, которой потом пользовались докеты, монтанисты и
гностики (1979: 149). Кроме того, как мы уже видели, Четвертое Евангелие
было очень популярно среди гностиков до принятия и канонизации его
институциональной Церковью (Perkins: 946). И Браун обращает внимание на то,
что гностические сочинения из Наг-Хаммади "изобилуют доказательствами их
знакомства с иоанновыми идеями> (1979: 147). По всей видимости, между
иоанновой общиной и гностическими группами имелось много очень ранних
контактов. Следовательно, не может быть простым совпадением то, что Мария
Магдалина упоминается в гностических сочинениях как "ученик, которого любил
Иисус" почти так же, как неизвестный ученик-мужчина упомянут в Четвертом
Евангелии. Подобия слишком разительны, чтобы отбросить их, как несвязанные
между собой явления.
Для того, чтобы опровергнуть второе объяснение, исходящее от Брауна, мы
должны внимательно проанализировать внутреннее доказательство, которое
поддерживает мой тезис.