"К.Икскуль. Невероятное для многих, но истинное происшествие " - читать интересную книгу автора

педагоги собираетесь? - удивленно спросил я, указывая на книжку.
- Какое, батенька мой, в педагоги! Хоть бы в школьники порядочные
попасть. Где уж других учить! Самому надо к экзамену готовиться. Ведь седина
то, видите, чуть не с каждым днем увеличивается; того и гляди вызовут, - со
своею обычною добродушною улыбкою проговорил он.
Я не принял его слов в подлинном значении, подумав, что ему, как
человеку всегда много читающему, просто понадобилась какая-нибудь справка в
катехизисе. А он, желая, очевидно, объяснить странное для меня чтение,
сказал:
- Много всякой современной чепухи читать приходится, вот и проверяю
себя, чтоб не сбиться. Ведь экзамен то нам предстоит грозный, грозный уже
тем, что никаких передержек не дадут.
- Но неужели же вы верите этому?
- То есть как же в это не верить? Куда же я денусь, позвольте узнать?
Неужели так-таки и рассыплюсь в прах? А если не рассыплюсь, так уж тут и
вопроса не может быть о том, что к ответу потребуют. Я не пень, я с волей и
разумом, я сознательно жил и ... грешил...
- Не знаю, Прохор Александрович, как и из чего могла сложиться у нас
вера в загробную жизнь. Думается, умер человек - и всему тут конец. Видишь
его бездыханным, все это гниет, разлагается, о какой же жизни может явиться
тут представление? - проговорил я, тоже высказывая, что чувствовал и как,
стало быть, сложилось у меня понятие.
- Позвольте, а куда же Лазаря Вифанского прикажете мне девать? Ведь это
факт. И он ведь такой же человек, из этой же глины слеплен, что и я.
Я с нескрываемым удивлением смотрел на моего собеседника. Неужели же
этот образованный человек верит таким невероятностям?
А Прохор Александрович, в свою очередь, посмотрел на меня пристально с
минуту и затем, понизив голос, спросил:
- Или вы не верите?
- Нет, почему же? Я верую в Бога, - ответил я.
- А богооткровенному учению не верите? Впрочем, нынче и Бога стали
различно понимать, и богооткровенную истину стал чуть не каждый по своему
усмотрению переделывать, какие-то классификации тут позавели: в это, мол,
должно верить, а в это можно и не верить, а в это и совсем не надо верить!
Как будто истин несколько, а не одна. И не понимают, что они уже веруют в
продукты собственного ума и воображения, и что если так, тогда уж для веры в
Бога тут нет места.
- Но нельзя же всему верить. Иногда встречаются такие странные вещи.
- То есть непонятные? Заставьте понять себя. Не удастся - знайте, что
вина здесь в вас, и покоритесь. Начните простолюдину толковать о квадратуре
круга, или еще о какой-нибудь премудрости высшей математики, он тоже ничего
не поймет, но из этого не следует, что и самую эту науку следует отрицать.
Конечно, отрицать легче; но не всегда... лепо.
Вдумайтесь, какую, в сущности, несообразность вы говорите. Вы говорите,
что в Бога веруете, а в загробную жизнь нет. Но Бог не есть же Бог мертвых,
но живых. Иначе какой же это Бог? О жизни за гробом говорил Сам Христос,
неужели же он говорил неправду? Но в этом не могли Его обличить даже злейшие
враги. И зачем тогда приходил и страдал Он, если нам предстоит лишь
рассыпаться в прах?
Нет, так нельзя, это нужно непременно, непременно, - вдруг горячо