"К.Икскуль. Невероятное для многих, но истинное происшествие " - читать интересную книгу автора

заговорил он, - исправить. Ведь, поймите, как это важно. Такая вера должна
ведь совсем иначе осветить вашу жизнь, дать ей иной смысл, направить иначе
всю вашу деятельность. Это целый нравственный переворот. В этой вере для вас
и узда, и в то же время утешение, и опора для борьбы с неизбежными для
всякого человека житейскими невзгодами.


Глава 3

Я понимаю всю логичность слов почтенного Прохора Александровича, но,
конечно, несколько минут беседы не могли поселить во мне веры в то, во что я
привык не верить, и разговор с ним, в сущности, послужил лишь к обнаружению
моего взгляда на известное обстоятельство, - взгляда, которого я сам дотоле
хорошо не знал, потому что высказывать его не приходилось, а раздумывать о
нем и подавно.
А Прохора Александровича, по-видимому, серьезно взволновало мое
неверие; он несколько раз в течение вечера возвращался к этой теме, и когда
я собирался уходить от него, он наскоро выбрал несколько книг в своей
обширной библиотеке и, подавая их мне, сказал:
- Прочтите их, непременно прочтите, потому что так этого оставить
нельзя. Я уверен, что рассудочно вы скоро поймете и убедитесь в полной
неосновательности вашего неверия, но надобно это убеждение провести из ума в
сердце, надо, чтобы сердце поняло, а иначе оно продолжится у вас час, день -
и опять разлетится, потому что ум - это решето, через которое только
проходят разные помышления, а кладовая для них не там.
Я прочел книжки, не помню уж, все ли, но оказалось, что привычка была
сильнее моего разума. Я признавал, что все написанное в этих книжках было
убедительно, доказательно, (по скудости моих познаний в религиозной области
я и не мог возразить чего-нибудь мало-мальски серьезного на имевшиеся в них
доводы), а веры у меня все-таки не явилось.
Я сознавал, что это не логично, верил, что все, написанное в книгах -
правда, но чувства веры у меня не было, и смерть так и оставалась в моем
представлении абсолютным финалом человеческого бытия, за которым следовало
лишь разрушение.
К моему несчастью, случилось так, что вскоре после означенного
разговора с Прохором Александровичем я выехал из этого городка, где он жил,
и мы больше с ним не встречались. Не знаю, быть может, ему, как человеку,
располагавшему обаянием горячо убежденного человека, удалось бы хотя
сколько-нибудь углубить мои взгляды и отношения к жизни и вещам вообще, и
через это внести и некоторое изменение в мои понятия о смерти, но,
предоставленный самому себе и не будучи вовсе по характеру особенно
вдумчивым и серьезным молодым человеком, я нисколько не интересовался такими
отвлеченными вопросами и по своему легкомыслию даже на первое время ни
капельки не задумался над словами Прохора Александровича о важности
недостатка в моей вере и необходимости избавиться от него.
А затем время, перемена мест, встречи с новыми людьми не только
выветрили из моей памяти и этот вопрос, и беседу с Прохором Александровичем,
но даже и самый образ его и мое кратковременное знакомство с ним.