"Э.В.Ильенков. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении " - читать интересную книгу автора

конкретное по содержанию знание и образует соответствующую себе форму, тем
не менее нет ничего ошибочнее различать "абстрактное" и "конкретное" знание
с точки зрения субъективно-псхологической формы его выражения.
Только анализ знания по его содержанию может показать - имеем ли мы
дело с "абстрактным" или с "конкретным" знанием. И здесь
субъективно-психологический угол зрения на вещи должен быть строго отставлен
в сторону.
Это - важнейший пункт взглядов Маркса на природу всех категорий Логики,
в том числе и категорий абстрактного и конкретного. Малейшая путаница,
малейшая нечеткость в его понимании неизбежно повела бы к смазыванию
принципиальных различий между диалектической логикой марксизма-ленинизма и
логикой старой, недиалектической.
Чтобы в этом убедиться, необходимо совершить экскурс в историю
философии, в историю категорий абстрактного и конкретного как категорий
философии. От нее мы опять вернемся к анализу взглядов Маркса, как к тому
результату, к которому с железной необходимостью приводит история философии.

2. ТЕРМИН "КОНКРЕТНОЕ" И ЕГО ИСТОРИЧЕСКАЯ СУДЬБА (МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ
СПОСОБ МЫШЛЕНИЯ И ЭМПИРИЗМ)

Традиция, дожившая до наших дней в ходячем словоупотреблении, зачастую
связывает "конкретность" с непосредственно-чувственным способом осознания
вещей и явлений окружающего мира, с чувственной полнотой и наглядностью
представлений о них. В этом смысле термин "конкретное" употребляется и в
наши дни сплошь и рядом. Для этого имеются известные основания, и было бы
пустым педантством возражать против такого словоупотребления. Беда не в
этом. Беда начинается тогда, когда это словоупотребление намеренно или
нечаянно переносят в философию - здесь оно сразу приводит к неточности и к
путанице.
Употребляя термин "конкретное" как синоним чувственной наглядности
знания о предмете, изображения предмета, редко отдают себе отчет в том, что
это словоупотребление теснейшим образом (и исторически и по существу)
связано с давно отжившими свой век (а ныне ставшими реакционными) системами
философских взглядов на вещи и на процесс их познания.
Редко отдают себе полный отчет в том, что такое словоупотребление
предполагает, в качестве молчаливо и бессознательно принимаемых предпосылок,
целую систему гносеологических представлений.
Классическую, то есть систематически продуманную во всех следствиях
форму, это понимание "конкретного" обрело в философии 17-18 вв., отразившей
решительный и широкий поворот к опытному исследованию природы, поворот,
совершавшийся в острой борьбе со схоластическими традициями средневековой
науки.
На первых порах философия, отражавшая в обобщенной форме настроения и
практику современного ей естествознания и разрабатывавшая соответствующую
теорию научного познания, неизбежно должна была, выражая свои идеи,
пользоваться языком, созданным схоластикой. Все без исключения термины,
которыми пользуются представители философии 17-18 вв., ведут свое
происхождение от той самой схоластики, которую она оспаривает. С помощью тех
же самых терминов выражаются полярно противоположные взгляды.
И - как это ни удивительно - понимание "конкретного" как чувственно