"Э.В.Ильенков. Диалектическая логика (Очерки истории и теории) " - читать интересную книгу автора

допускающих над собою чисто формальные операции.
Однако и Декарт, и Лейбниц, в отличие от Гоббса, прекрасно видели
принципиальные трудности, стоявшие на пути осуществления этой идеи. Декарт
понимал, что определения терминов в "универсальном языке" не могут быть
продуктом полюбовного соглашения, а должны быть получены только в результате
тщательного анализа простых идей, из которых, как из кирпичиков,
складывается весь интеллектуальный мир людей; что сам точный язык "всеобщей
математики" может быть лишь чем-то производным "от истинной философии".
Только тогда удалось бы заменить мышление о вещах, данных в воображении
(т.е., по тогдашней терминологии, в созерцании), вообще в реальном
чувственно-предметном опыте людей, своего рода "исчислением терминов и
утверждений" и сделать умозаключения столь же безошибочными, как и решения
уравнений.
Присоединяясь в этом пункте к Декарту, Лейбниц категорически
ограничивал область применения "всеобщей математики" лишь теми вещами,
которые относятся к сфере действия "силы воображения". "Всеобщая математика"
и должна представить, по его мысли, лишь, "так сказать, логику силы
воображения". Но именно поэтому из ее ведения исключаются как вся
метафизика, так и "лишь рассудку соразмерные вещи, как мысль и действие, так
и область обычной математики". Весьма существенное ограничение! Мышление, во
всяком случае, здесь остается за пределами компетенции "всеобщей
математики".
Неудивительно, что Лейбниц с нескрываемой иронией относился к чисто
номиналистической трактовке логики, изложенной у Локка, согласно которой
логика понимается как особая наука о знаках. Лейбниц вскрывает трудности,
связанные с таким пониманием логики. Прежде всего, констатирует он, "наука о
рассуждении, составлении суждения, изобретении, по-видимому, очень отлична
от знания этимологии слов и словоупотребления, которое есть нечто
неопределенное и произвольное. Кроме того, объясняя слова, приходится делать
экскурс в область самих наук, как это видно по словарям; с другой же
стороны, нельзя заниматься науками, не давая в то же время определения
терминов"[8].
Поэтому вместо того разделения философии на три разные науки, которое
Локк копирует у стоиков (логика, физика и этика), Лейбниц предпочитает
говорить о трех разных аспектах, под которыми выступает одно и то же знание,
одни и те же истины, - теоретическом (физика), практическом (этика) и
терминологическом (логика). Прежней логике здесь соответствует просто
терминологический аспект знания, или, по выражению Лейбница, систематизация
знания по терминам в справочнике[9]. Разумеется, такая систематизация, даже
самая лучшая, не есть наука о мышлении, ибо Лейбниц имел о мышлении более
глубокое представление. А подлинное учение о мышлении он относил к
метафизике, следуя в этом смысле терминологии и сути логики Аристотеля, а не
стоиков.
Но почему же мышление должно исследоваться в рамках метафизики? Дело,
конечно, не в указании на "ведомство", по которому "числится" теоретическое
понимание мышления, а в определенном способе подхода к решению одной
существенной философской проблемы. И заключается эта трудность, постоянно
возникающая перед каждым теоретиком, в понимании того, как относятся друг к
другу знание (совокупность понятий, теоретических построений, представлений)
и его предмет, согласуется одно с другим или нет, соответствует ли понятиям,