"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

и скверный, но верный кус хлеба...
В городе расположились всевозможные братства - срезальщиков кошельков,
танцоров, нищих со своими уставами и обрядами. Особое место занимает
братство джаван-мардов - "благородных".
Джаванмард, как утверждают, мужествен, смел, терпелив во всяком деле,
выполняет обещания, целомудрен, чистосердечен, никому не причиняет вреда,
допускает к себе ради выгоды друзей своих, на пленников не посягает, нищих
одаряет, злых удерживает от злых поступков, говорит только правду, правдивое
слушает, воздает должное, за столом, где ел хлеб, зла не творит, злом за
добро не отплачивает, ведет добрые речи...
Хм... Зачем же тогда им ножи в два локтя длиной?
Об этой тайной жизни мало кто достоверно знает, - лишь те, кто
причастен к ней. И уж вовсе никто, кроме Омара, не знает, что в бедной части
города, на пустыре, в мусорной куче, скрыты жемчужины, подобные Эль-Мирре.
Если же кто и узнает, то сразу подымет страшный визг - и сообща с братьями
по вере втопчет назад, в мусорную кучу. Сколько их вот так пропало,
несбывшихся поэтесс.

Недолог розы век! Чуть расцвела - увяла,
Знакомство с ветерком едва свела - увяла.
Недели не прошло, как родилась она,
Оковы разорвала и увяла...

Эх, тоска! Омар, не зная, куда себя девать, взял непочатый кувшин вина
и побрел к Сафару, соседу справа, художнику-миниатюристу. Они нередко
встречались в харчевне "Увы мне", иногда забегали друг к другу домой,
выпивали по чаше.
Художник - тюрк из огузов, но шиитского вероисповедания, а это
направление ислама отвергает запрет на изображение живых существ.
Он сидел за огромным высоким столом, каких не бывает в обычных домах, у
обычных людей. Перед ним, как цветы на лугу, - медные чашечки с краской:
белой, синей, зеленой, желтой, красной и черной. Сухими прямыми веточками
торчат из ваз тонкие кисти.
Слева кувшин с водой, справа, под бронзовым прессом, стопка плотных
бумажных листов. Под рукой - только что начатый серый рисунок.
На маленьком столике сбоку просыхают готовые миниатюры Кипы рисунков,
набросков, старых миниатюр лежат на полках, на полу, нанизаны на гвозди в
стенах.
Тут ярко, весело - и уютно. Как в осеннем саду, когда идет листопад...
- По какому случаю? - кивнул художник на кувшин, принесенный Омаром. И
с готовностью отложил в сторону начатый лист.
- Соседку, родственницу, замуж выдаю, - мрачно сказал Омар.
- Слыхал. И на свадьбу зван. Но она же - тюрчанка? А ты перс.
- А где ты видел в Иране и Туране чистокровных тюрков? Те далеко, на
Алтае. Эти - перемешались. С хорезмийцами и согдийцами, с персами,
индийцами, арабами. И бог весть еще с кем. Пестрый народ. Словом, сарты. Я
прихожусь ей двенадцатиюродным дядей.
- Что же ты такой невеселый?
- Сейчас. - Омар снял с полки две расписные чаши из обожженной глины,
наполнил их темным вином.