"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

знакомый недобрый глаз. А захочешь пойти к кому со своим наболевшим - с
грустью увидишь, что идти-то некуда. Кому ты нужен? Никому ни до кого нет
дела...
Слово "гебры" (гяуры, кафиры), случайно мелькнув в голове, застряло в
ней - и притянуло к себе весь круговорот его невеселых мыслей. В памяти
далекой манящей звездой загорелось название - Йезд...
Омар собрался в дорогу.

Занге-Сахро! Наконец-то ему довелось вновь увидеть ее. Ту странную
дикую женщину, которую он встретил когда-то в песках между Мервом и рекой
Аму. Увидеть в новой, другой, очередной в его жизни пустыне, - каких будет
еще немало на долгом и трудном пути...
Здесь те же крутые барханы. Может быть, даже круче. Ибо здесь их
вздымает и гонит вечный ветер. Вечный, не перестающий гудеть ни зимой, ни
летом, ни ночью, ни днем. Округлые дюны, теснясь друг к другу, большими
стадами слонов, изнывающих от жажды, ползут издалека, из глубин Деште-Лута,
и с немой яростью осаждают стены древнего города, местами уже доставая зубцы
и бойницы хоботами сыпучих горячих струй.
Нет, конечно, не она. Дикой женщине в этих местах нечего делать. Город.
Оазис. Прибежище гебров - зороастрийцев, не пожелавших принять новую веру -
ислам. О чем свидетельствует скорбная "башня молчания" на холме у въезда в
знойный Йезд.
И та была нагой, эта - одета.
Та была как бы войлочной, покрытой шерстью, у этой кожа на голых руках
и плечах - золотисто-коричневый шелк. Хотя в остальном - будто она: и ростом
так же мала, и охапка огненно-рыжих, солнечных, золотых волос так же спадает
на брови и плечи. Кончик узкого носа чуть приподнят. И верхняя губа чуть
выступает над полувтянутой нижней, как-то улыбчиво, мило - и беззащитно
накрывая ее. Та же яркость в длинных огромных глазах. Как в двух дождевых
крупных каплях, что сорвались где-то с нездешних туч, и, вобрав в звенящем
полете всю небесную синеву, упали, брызнув ресницами, на золотистый лик
языческой богини. Но у той торчали клыки, - у этой зубы оказались вполне
человеческими, когда она улыбнулась в ответ на его вопрос, не здесь ли живет
Кавад-заргар - ювелир, о котором ему сказали в караван-сарае.
- Здесь, добрый человек! Это мой брат. Окажите милость, проходите...
И девушка с открытым лицом, на улице, залитой солнцем, приветливо
отступила, пропуская его в калитку в глухой высокой ограде.
С открытым лицом. На улице. Девушка. Свободно разговаривает с
незнакомым мужчиной...
В городах мусульманских такое немыслимо. Там бы она шарахнулась от
него, как от прокаженного, и пустилась бежать, закутавшись поплотнее в
чадру. Не дай бог кто увидит и донесет мужу, брату, отцу.
Омар будто попал, как Синдбад-мореход, на волшебный остров, где все не
так, как везде...
Сразу влево от входа - низкое, но просторное, во всю ширь стены,
раскрытое окно мастерской.
Гость осторожно признался:
- Я человек, гонимый суровой жизнью. По роду своих занятий неразлучен с
пером и бумагой. Но в сорок шесть бог наказал меня за грехи слепотой. Где-то
я прочитал, что сегмент стеклянного шара улучшает зрение. Стеклянный шар