"Явдат Ильясов. Башня молчания " - читать интересную книгу автора

имею. - Он протянул шар ювелиру. - Однако в наших краях не нашлось людей,
способных распилить его на части.
- Нашлись бы, - усмехнулся ювелир, человек еще не старый, лет сорока -
сорока двух, невысокий и худощавый, с бородкой, окрашенной, по обычаю, хною.
Глаза у него были синими, как у сестры. Он хитро сощурил их. - Но ты боишься
разделить судьбу Аль-Хазена. Я так полагаю. Или я ошибаюсь?
"Ого!" - вздрогнул поэт. Ювелир сказал с печалью:
- Да-а, уж так устроена жизнь. Мало придумать что-либо человеку на
пользу. Надо еще доказать, что оно ему отнюдь не во вред. И, доказав,
уцелеть от ярости завистливых невежд. Но ты здесь в безопасности, Омар
Хайям.
- Откуда ты знаешь меня? - удивился Омар.
- Кто не знает Омара Хайяма? - удивился заргар в свою очередь. -
Караван, в котором ты ехал, был еще далеко в пути, а нам тут же стало
известно, кто жалует в наш богом забытый город...
Какое счастье. Наконец-то Омар оказался в местах, где никому дела нет,
язычник ты или правоверный, ходишь в мечеть или не ходишь, молишься или не
молишься, постишься или не постишься, пьешь вино или не пьешь.
Тебя приветливо встретит у входа милая девушка. И радушный брат ее,
отменный мастер, оставив удобный верстак с игрушечной наковальней, поведет
тебя к большому хуму с водой, даст умыться с дороги. И сестренка его с
открытым юным лицом расстелет скатерть и выложит на нее лучшее, что имеется
в доме: ячменный хлеб и колотый миндаль (здесь питаются скудно) и кувшинчик
с кислым молоком.
Лишь бы ты был Омаром Хайямом. Этого вполне достаточно...
- Пусть уважаемый гость простит за скудное угощение, - извинился
Кавад-заргар и нетерпеливо взвесил в руке его ладный прозрачный шар. - К
вечеру придумаем что-нибудь посытнее. Если гость желает, он может отдохнуть
с дороги в летних помещениях. Там у нас прохладно.
- Нет, я хотел бы сперва осмотреть ваш славный город.
- Как будет угодно приезжему. Зара проводит тебя, - кивнул он на
сестру.
"Зара? - подумал Омар. - Хм. "Золотая"..."
- Гость - явный мусульманин. Накинь на голову черную абу, прикинься его
единоверкой, - сказал Кавад сестре доброжелательно. - Чтобы не было после
нареканий. Здесь у нас свои строгости, - улыбнулся заргар Омару.
"Да, конечно! - озарило поэта. - Иначе и быть не может. И здесь не рай.
Пусть женщину не прячут под чадрой, - зато ее держат в незримых оковах. И не
только женщину. Религия - везде религия".
- А я, - продолжал ювелир, - пока пригляжусь к этому шару. Стекло -
вещь хрупкая, пилить его надо с большой осторожностью, не торопясь. Главное
- не торопясь. Я так полагаю. Или я ошибаюсь? Есть у меня подходящая пилка.
Тонкая, из самой лучшей стали. Тут выйдет несколько линз. Я их отшлифую,
вделаю в оправы с ручками, чтобы удобнее было держать. Разобьется одна -
будет в запасе вторая и третья. Тебе надолго хватит.
Омар вздохнул полной грудью. Мастер - он мастер и есть. Ему не нужно
втолковывать битый час, чего хотят от него. Сам соображает.
- Я сперва покажу ему дом и сад, - сказала Зара. - Платок накину, когда
выйдем на улицу.
- Хорошо. Ступайте, не мешайте.