"Ясуси Иноуэ. Обасутэяма - гора, где оставляют старух" - читать интересную книгу автора

Упомянутая шофером Камурикияма известна в поэзии как гора, на которой
оставляли старух в средневековье.
- А про гору Охацусэяма слышали? - спросил я.
Но шофер, видимо, ничего не знал об этой древнейшей Горе брошенных
старух, а может, теперь ее иначе называют.
Спустя полчаса мы подъехали к станции Обасутэ, Я вышел из машины и в
сопровождении шофера начал спускаться к храму Теракудзи, откуда многие
предпочитают любоваться луной. Теперь я шагал по той самой местности,
которую неоднократно видел прежде из вагона электрички.
Листья на деревьях здесь тоже были по-осеннему красные.
Когда мы начали спускаться по довольно крутому склону, шедший впереди
шофер остановился, о чем-то вспомнив, и, указывая рукой вдаль, сказал:
- Вон та гора и есть Камурикияма.
За холмами, среди которых приютилась станция Обасутэ, я увидел огромную
гору, уходившую вершиной за облака. Послужила ли она прообразом Горы
брошенных старух в упомянутом мною предании, не знаю. Гора была слишком
высока, и взобраться на ее вершину было не просто. Я подумала, что, если бы
моя мать увидела Камурикияма, она даже в шутку не пожелала бы, чтобы ее там
оставили.
В воображении я создал свой образ горы, где оставляют старух, когда
мысленно брел туда с матерью на спине. Мать же могла представлять ее совсем
иной, может, как раз такой огромной и крутой, какой была Камурикияма.
Наверное, Гора брошенных старух такой и должна быть. Пожалуй, и те горы
одиночества, с которыми связали свою жизнь Киеко и Седзи, были более похожи
на крутую Камурикияма, чем на пологие холмы с деревьями в осеннем наряде, по
которым я сейчас шел...
Спустившись пониже, я наткнулся на крупные камни. Время основательно
стерло начертанные на них иероглифы, и трудно было понять, когда они
написаны - давно или недавно. Видимо, авторы стихов воспевали красоту луны,
которой они отсюда любовались.
Спускаясь по дороге, я увидел еще несколько подобных камней,
разбросанных по склону холма. Я представил их себе освещенными лунным
сиянием, но картина показалась мне почему-то неприятно-зловещей, далекой от
утонченности.
Наконец дорога вывела нас на огромную скалу, которая называлась
Старухин камень. Говорят, эту скалу назвали так в соответствии с поверьем,
будто оставленная здесь чья-то старая мать превратилась в камень. Эта скала
тоже показалась мне зловещей. Но отсюда открывался удивительно красивый вид
на равнину за храмом Дзэнкодзи. Внизу протекала река Тикума, там и сям по
одноцветной желтой равнине были разбросаны деревеньки, а кроны деревьев на
склонах гор за рекой пылали красными кострами осени.
Крутые каменные ступени, высеченные в скале, покрывал ковер
кроваво-красных листьев клена, а тесный дворик храма Теракудзи, к которому
вели ступени, был весь желтый от листьев гинкго. Перед храмовой кухней
играли дети. Больше вокруг не было ни души, и, сколько мы ни звали кого-либо
из служителей храма, никто не появился.
Мы вошли в Павильон любования луной и немного отдохнули. Картина с
изображением лошади - знак поклонения божеству - от времени совершенно
поблекла. Сохранились лишь обрамлявшие ее истертые доски.
- В это время года отсюда приятнее любоваться осенним нарядом деревьев,