"Ясуси Иноуэ. Сны о России" - читать интересную книгу автора

- Не говори глупостей, - обрывал его Кодаю. - Что бы ни случилось, пока
мы живы, надо думать о возвращении на родину. Не умирать же на чужбине! Тех,
кто похоронен на Амчитке и в Нижнекамчатске, уже не воскресишь. И наш долг -
вернуться в Японию, хотя бы ради того, чтобы рассказать об их смерти родным
и близким.
Кодаю говорил решительно, однако, с тех пор как японцы прибыли в
Иркутск, он и сам утратил веру в будущее. Потеря Седзо ноги была мрачным
событием в их жизни, но не только это печалило Кодаю.
Находясь в Нижнекамчатске и Охотске, он всей душой стремился в Иркутск,
ибо только здесь можно было, как он полагал, решить вопрос о возвращении в
Японию. Когда же они прибыли наконец в Иркутск, Кодаю понял, что его расчеты
не оправдались.
Много раз ходил он в губернскую канцелярию, но все безуспешно. Кодаю
лишь убедился в том, что чем больше людей в учреждении, тем труднее в нем
чего-нибудь добиться. В Якутской, Охотской, Нижнекамчатской канцеляриях его
радушно принимали градоначальники и уездные начальники, выслушивали, давали
советы. Здесь же, в Иркутске, ему не довелось даже увидеться с высшими
чинами. Всякий раз, когда он приходил в канцелярию, его встречал новый
чиновник и с деловым видом объявлял: мне, мол, о вас известно, ждите
указания свыше, из столицы. Кодаю просто не знал, что делать, куда
обращаться. Оказывается, не было никакого смысла ехать за тридевять земель.
Ни Иркутское генерал-губернаторство, ни губернская канцелярия не могли
принять меры в отношении потерпевших кораблекрушение японцев.
Кодаю попытался пожаловаться сопровождавшему их якутскому чиновнику
Василию Даниловичу Бушневу. Но тот был из низших чинов и лишь призывал Кодаю
к терпению, обещая по возвращении в Якутск доложить своему начальству о
безвыходном положении, в котором оказались японцы.
- Не иначе как о нас забыли, - сокрушался Коити.
- Скоро должно быть уведомление, - успокаивал его Кодаю. - А пока будем
ждать. Не зря же нас привезли в такую даль и кормят каждый день.
Но в глубине души Кодаю был согласен с Копти и с беспокойством думал:
похоже, и в самом деле забыли.
Как-то, спустя примерно месяц после приезда японцев в Иркутск, к ним
зашли двое русских. Они с трудом объяснялись по-японски. Один назвался
Трапезниковым, сыном потерпевшего кораблекрушение японца Котаро, другой -
Татариновым. Его отец Санноскэ тоже когда-то стал жертвой кораблекрушения у
восточных берегов России.
Кодаю сколько ни вглядывался в их лица, не находил в них ничего
японского. II по цвету волос, и по цвету глаз это были настоящие русские,
хоть и утверждали, что их отцы - японцы. Кодаю просто не мог этому поверить.
Но чтобы они ни говорили - правду или нет, - само по себе появление в этой
далекой стороне людей, пусть с грехом пополам, но все же изъяснявшихся
по-японски, было событием из ряда вон выходящим.
- Вы утверждаете, что ваши отцы были японцами? - спросил Коити.
Посетители, по-видимому, не разобрали скороговорки Коити и в ответ
только смущенно заулыбались. Тогда Коити медленно повторил свой вопрос, но
они, должно быть, опять не поняли.
- Так ничего не получится, - остановил его Исокити и стал расспрашивать
их по-русски.
- Они говорят, - перевел остальным Исокити, - что кроме них в Иркутске