"Наталия Ипатова. Леди декабря" - читать интересную книгу автора

чужих монастырях. Скажу только, что за всеми этими заботами нам с Латоной
было вовсе не до разговоров.
Утверждая последнее, я на самом деле не совсем прав. Сведений, полученных
от нее за этот краткий срок, было бы достаточно, чтобы убедить мою тещу до
конца жизни ходить за Латоной с блокнотом. Но у нее совершенно не хватало
времени точить лясы на чужой счет, на то, что я еще в мае обозвал
фольклором, и у меня не было никакой возможности узнать ни ее мнение о
тех, кого я оставил позади, ни о том, что ожидало впереди.
Лишь когда сумерки начали липнуть к земле, она позволила мне присесть на
ее просторной кухне в безукоризненном провансальском стиле. Любой журнал
выложил бы безумные бабки только за то, чтобы сфотографировать эти
интерьеры: медную посуду, сияющую как солнце, шторы, скатерти и салфетки в
мелкий блеклый цветочек, гнутую старомодную мебель темного дерева,
плетенье из лозы.
То есть, это я присел, а Латона неугасимым пламенем металась туда-сюда,
укладывая здоровущую корзину. Из печи в нее отправился золотистый, еще
пышущий жаром каравай, с ледника - горшочек масла, добрых полкруга
овечьего сыра из сыроварни, фляга красного вина в плетенке, запечатанная
крынка молока, немного ароматного меда, а уж молодой картошечки, вареной в
мундире, с лопнувшей кожицей, пупырчатых огурчиков, щекастых помидорчиков,
золотистых луковок и аметистовых чесночинок - от сердца! Добавила соли в
чистой тряпочке, накрыла все вышитой салфеткой.
- Пойдешь вниз по улице, - распорядилась Латона, - к реке. Там перейдешь
мост, и с другой стороны будет кузня. Передашь Ригелю, - она кивнула на
корзину. - У него много работы, домой зайти некогда.
- Ригель - это муж?
Она кивнула, на бегу подвязывая волосы в узел.
- А дети есть? - осторожно поинтересовался я. Черт их знает, этих
бессмертных, вдруг любимую мозоль отдавишь. Но она сделала руками широкий
всеохватывающий жест.
- Да вот все они откуда, по-твоему, взялись? - и хлопнула себя по животу.
- Неужто, ты думаешь, через имантов кордон ко мне кто-то из Внутренних
пробьется? А ежели уж пробился, то останется, чтобы прожить жизнь в
трудах? Сам-то небось не останешься? Не-ет, вначале нам с Ригелем пришлось
постараться, а потом уж они сами... Вон они, - она кивнула в окно на
тянущийся с полей люд, - мои дети, внуки, правнуки... А дальше я не
считаю, чтобы не чувствовать себя очень уж старой.
Поставив корзину на плечо, я пробирался изгибистыми, бегущими под уклон
улочками. Отдыхающие после страдного дня лениво оглядывались на меня.
Сценки деревенского ухаживания через плетень одинаковы, должно быть, в
сельских местностях всего мира. Меня сопровождала мирная размеренная
тишина, окрашенная в разные оттенки синевы. Обессилевшие за день собаки
валялись в пыли, положив головы на лапы и провожали меня скорбными
глазами. Роса была холодной, и никто не сказал мне вслед ни слова, только
у самого моста кто-то съязвил в спину:
- Красная Шапочка!
Я напрягся, но обошлось без волков. Длинный изгибистый язык грунтовой
дороги спускался к мосту и пересекал его, а на той стороне, как форпост
при въезде в деревню, вросла в землю приземистая основательная кузня. Еще
издали я услышал характерный звон металла о металл, и с некоторой опаской