"Наталия Ипатова. Леди декабря" - читать интересную книгу автора

заглянул в распахнутую дверь.
Распахнута она была, разумеется, недаром. В нее выходили ядовитые
испарения, в том числе сернистые газы, высвобождающиеся при плавке железа
и горении угля. Согласно Макнамаре бессмертный не может угореть и
задохнуться, но... кто сказал, что сам процесс доставляет ему
удовольствие? К тому же днем в дверь вливался дополнительный солнечный
свет. Сейчас, правда, в нее уже ничего не вливалось, хоть глаз выколи.
Внутри, в пламени горна виднелся четко обрисованный силуэт Повелителя
Огня, Вулкана этой кузни, без устали, как механизм, вздымавшего и
опускавшего молот. Он один был различим в круге красного огня, все
остальное до завтрашнего утра потонуло в непроглядном мраке. Да сказать по
правде, у меня не отыскалось достаточно желания знакомиться с объектом и
обстановкой. Я и без того знал, что здесь грязно, душно и шумно.
- Вы - Ригель? - крикнул я.
Он мельком глянул в мою сторону и сделал знак, что не слышит. Пришлось
его ждать. В левой руке у него были щипцы, которыми он удерживал поковку,
в правой - молот. Я думал, он кует подкову, но оказалось - пятипалый
кленовый лист, докрасна раскаленный и зашипевший, когда его сунули в бадью
с колодезной водой.
- Вы - Ригель? - повторил я в тишине.
Он кивнул, не тратясь на слова.
- Латона ужин послала.
Он вновь кивнул, отвязал тесемки кожаного фартука, не спеша умылся в
лохани, вытер ветошью лицо и руки, вышел ко мне и, сложившись втрое,
опустился на порог, лицом к реке.
- Давай, - сказал он. - Присоединяйся.
И то, припаса здесь хватило бы на роту. Я никогда прежде не ел сидя на
пороге, лицом к неторопливо проистекающей жизни, держа позади свое
обустроенное бытие. Наши спины омывала волна уютного жара, от реки,
напротив, веяло серебряной прохладой. Поднимался туман, и в ином месте,
возможно, ужинать на улице было бы уже совсем не так приятно. Но - не
здесь. Есть на пороге, макая картошку в соль, густо намазывая мед на хлеб
поверх масла... В этом чудилось что-то толкиеновское. Я молчал и
исподтишка разглядывал своего сотрапезника.
Он показался мне моложе Латоны, но меж богами это не имело смысла, да и
вовсе ничего не значило. А вообще Сентябрь выглядел рослым молодцем, что
называется - косая сажень, с гривой длинных иссиня-черных волос,
разметавшихся по плечам и связанных шнурком надо лбом, придававшими ему
сходство с индейцем. Грудь и плечи его лоснились от копоти, смешанной с
потом. Лицо у него было продолговатое, красивое, с неподвижным взглядом
темных глаз под тяжелыми веками. Такой обращенный внутрь взгляд
встречается у тех, кто, занимаясь творческим трудом, остается наедине с
собой даже в самой шумной и многолюдной компании. У него и в самом деле
было много работы: ведь он ковал осенние листья, медные - кленам и осинам,
золотые - березам, серебряные росы и яркие новые звезды на весь год
вперед до следующего сентября. Да мало ли чего еще, кроме обычных сельских
работ. Что там, он бы и гвоздь ковал, как стих. И мало ли о чем он там
думал, сдвигая густые сросшиеся брови, но, впрочем, выражение лица у него
оставалось самое умиротворенное. Лишь спустя некоторое время я смекнул,
что корзина со снедью сыграла роль Ключа.