"В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон "Уставы небес" 16 глав о науке и вере [R]" - читать интересную книгу автора

смертельно ненавидеть тех людей, которые так же невежественны, как и он, но
никакого труда к этому не приложили" (К. Воннегут, Колыбель для кошки).
Их век выносит на-гора, и - марш по свету,
Одно отличье - номера, другого нету!
О, этот серый частокол - двадцатый опус,
Где каждый день, как протокол, а ночь, как обыск,
Где все зазря, и все не то, и все непрочно,
Который час, и то никто не знает точно (А. Галич).
По мере того как наука все больше и больше доказывала свою практическую
эффективность и полезность, она все дальше и дальше отходила от своих
религиозных, мистических и магических корней, все больше и больше
претендовала на роль "единственно верного" мировоззрения. XVIII век вошел в
историю европейской мысли как "век Просвещения", век ломки традиционных
мировоззрений, роста материалистических и атеистических настроений, которые,
начиная с этого времени, начинают ассоциироваться с "научностью".
Складывается новая, "научная" мифология:
Для науки XVIII-XIX столетий ее собственные категории отнюдь не в такой
мере реальны, как мифически реальны для сознания его собственные категории.
Так, напр., Кант объективность науки связал с субъективностью пространства,
времени и всех категорий. И даже больше того. Как раз на этом субъективизме
он и пытается обосновать "реализм" науки ...
Я категорически протестую против... лженаучного предрассудка,... что
наука побеждает миф... Если брать реальную науку..., творимую живыми людьми
в реальную историческую эпоху, то такая наука не только сопровождается
мифологией, но и реально питается ею, почерпая из нее свои исходные
интуиции... Когда "наука" разрушает "миф", то это означает только, что одна
мифология борется с другой мифологией (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
В наше время уже приходится делать оговорки типа нижеследующей:
Кстати, не все то, что не наука, уж обязательно плохо. Любовь,
например, тоже не наука. Словом, когда какую-то вещь называют не наукой, это
не значит, что с нею что-то неладно: просто не наука она, и все
(Фейнмановские лекции по физике, вып. 1-2, М., Мир, 1976, с. 56).
История формирования современной науки (см. предыдущий раздел) не
подтверждает претензии материализма на какую-то особо тесную связь с наукой
и расхожие мнения о ненаучности идеалистических взглядов:
Наука и научность не есть признак материализма. Идеалисты тоже
разрабатывают и создают науку; и научность построений прельщает их не менее,
чем материалистов. "Реализм", "жизненность", "практика" и прочие принципы
тоже не характерны для материализма. Это - чисто религиозные категории; и
всякий религиозный человек также хочет утверждаться только на подлинно
реальном бытии, только на жизненном опыте... Даже и призыв к земной жизни не
характерен для материализма, так как все язычество есть не что иное, как
славословие земле, плоти, земным радостям и утешениям, а язычество есть
мистика. Единственное и исключительное оригинальное творчество
новоевропейского материализма заключается именно в мифе о вселенском мертвом
Левиафане... Ведь это же подлинное чудо - появление вещей из материи
(А.Ф.Лосев, Диалектика мифа).
Со словами Лосева перекликается апокриф начала нашей эры.
Иисус сказал: Если плоть произошла ради духа, это - чудо. Если же дух
ради тела, это - чудо из чудес. Но я, я удивляюсь тому, как такое большое