"Кадзуо Исигуро. Безутешные" - читать интересную книгу автора

озабочен чем-то другим, мучившим его на протяжении всего дня. Иными словами,
его вновь охватила тревога за дочь и за ее маленького ребенка.
Когда несколько месяцев тому назад Густав получил это предложение, он и
не подозревал, что будет испытывать какие-либо другие чувства, помимо ничем
не омраченного удовольствия. Раз в неделю, после полудня, он должен был
проводить час или два, гуляя с внуком по Старому Городу, с тем чтобы Софи
могла развеяться и уделить немного времени себе. Договоренность сразу же
оказалась очень удачной - и через неделю-две дедушка с внуком выработали
распорядок, устраивавший обоих как нельзя более. В сухую погоду они
отправлялись в парк с аттракционами, где Борис мог продемонстрировать свои
последние достижения по части отважных гимнастических курбетов. Если шел
дождь, они посещали лодочный музей. Частенько они просто прогуливались по
крохотным улочкам Старого Города, заглядывая в магазины сувениров или
наблюдая на Старой площади пантомиму или акробатическое представление.
Пожилого носильщика здесь хорошо знали: их приветствовали на каждом шагу - и
на Густава со всех сторон сыпались похвалы его внуку. Они подолгу
простаивали на старинном мосту и следили за проплывающими внизу лодками.
Экскурсия завершалась обычно в излюбленном ими кафе, где они заказывали
пирожные или мороженое и поджидали возвращения Софи.
Поначалу эти прогулки доставляли Густаву огромное наслаждение. Однако
участившиеся встречи с дочерью и внуком вынудили его заметить многое из
того, что ранее он без раздумий отмел бы в сторону, но очень скоро он уже не
в силах был делать вид, что все обстоит благополучно. Прежде всего, вопрос
касался настроения Софи. В первые разы она прощалась с ними весело, спеша в
центр города за покупками или к подруге. Позднее она стала уходить
понурившись, как если бы ей нечем было занять себя. Далее обнаружилось, что
эта хандра, чем бы она ни была вызвана, начала сказываться на Борисе. По
правде говоря, его внук почти постоянно пребывал веселым и бодрым. Но
носильщик подметил, как то и дело, в особенности при упоминании о домашних
событиях, по лицу мальчика пробегала тень. А две недели назад случилось
происшествие, которое пожилой носильщик никак не мог выкинуть из головы.
Густав проходил с Борисом мимо одного из многочисленных кафе Старого
Города, как вдруг заметил за окном свою дочь. Навес затенял стекло, позволяя
хорошо разглядеть помещение: Софи сидела там одна за чашкой кофе с
безутешным видом. То, что она не нашла в себе сил покинуть Старый Город, не
говоря уж о выражении ее лица, потрясло Густава: он даже не сразу вспомнил о
Борисе и необходимости отвлечь его внимание. Было уже поздно: Борис,
проследив за взглядом деда, отчетливо увидел сидевшую в кафе мать. Мальчик
тотчас же отвернулся - и оба продолжали прогулку, ни словом не обмолвившись
об увиденном. К Борису скоро вернулось хорошее настроение, но эпизод
чрезвычайно встревожил Густава и с тех пор не выходил у него из головы. В
сущности, именно воспоминание об этом инциденте и придавало ему ту
озабоченность, с какой он встретил меня в вестибюле и которая вновь охватила
его, когда он показывал мне мой номер.
Густав пришелся мне по душе - и я проникся к нему сочувствием.
Очевидно, он давно уже был погружен в свои мысли, и теперь, в любую секунду,
мог потерять контроль над собой. Я подумывал, не поговорить ли с ним по
душам, но, едва Густав завершил свой обход, на меня вновь навалилась
непреодолимая усталость, которую я испытывал с тех пор, как сошел с трапа
самолета. Я решил отложить разговор и отпустил Густава, не поскупившись на