"Фазиль Искандер. Сандро из Чегема (Книга 2)" - читать интересную книгу автора

минут взгляд его потух, и он повернулся в сторону оратора. Как только он
повернулся, в зале раздался шум, и из шума еще более отчетливо раздался
голос:
-- А мы против абстрактного искусства! Мы, простые рабочие, его не
понимаем!
-- Не понимаем и не принимаем! -- снова подхватил все тот же звонкий
голос, как бы радуясь и отчасти гордясь надежностью своего непонимания.
Шум и смех в зале приняли несколько скандальный характер. Даже
Абесаломон Нартович приподнял голову с выражением доброжелательной строгости
по отношению к шуму. Автандил Автандилович почти целую минуту стучал крышкой
графина о графин. Наконец зал успокоился.
-- Товарищи, -- сказал Автандил Автандилович, обращаясь к заднему ряду,
-- мы с вами вполне согласны... Но в данный момент здесь происходит
дискуссия о путях козлотуризации сельского хозяйства, а не о путях развития
нашего искусства.
Для наглядности, говоря о путях развития сельского хозяйства, он указал
на картину "Козлотур на сванской башне", осенявшую президиум собрания, как
если бы не доверяя слуху этих ребят, старался воздействовать на них при
помощи; зрительного образа.
Жест его опять вызвал смех в зале, а из заднего ряда снова раздался
какой-то шум. Видно, те, что кричали про искусство, начали пробираться к
выходу, что-то ворча остающимся.
Я вскочил вместе со всеми посмотреть, кто они такие, но ничего более
определенного, кроме мелькавших в толпе оборачивающихся лиц, не увидел.
Бледная тень лица директора клуба тоже мелькнула за ними.
Какой-то человек, видимо, инструктор горкома партии, вскочил на сцену,
подбежал к Абесаломону Нартовичу и стал ему что-то шептать на ухо. Нашептав,
исчез. Абесаломон Нартович вдруг стал пальцем прочищать ухо, в которое ему
шептал этот человек. И никак нельзя было понять, то ли этот шепот засорил
ему ухо, то ли шепот этот показал ему, что ухо засорено.
Автандил Автандилович внимательно следил за этой процедурой, словно
стараясь угадать, какая из двух причин заставила Абесаломона Нартовича
взяться за ухо. Неизвестно, догадался бы он или нет, потому что, прочистив
ухо, тот сам склонился к Автандилу Автандиловичу, который уже наклонялся к
нему, успев почтительным кивком показать, что заранее согласен со всем, что
Абесаломон Нартович ему скажет. Он слушал Абесаломона Нартовича, точным
наклоном поднеся свое ухо в сферу улавливания шепота, однако ни на миг не
злоупотребляя этой сферой и тем более не доводя свой встречный наклон до
выражения хамской интимности.
Еще раз кивнув в знак согласия, он отодвинул голову и, агрессивно
склонившись к Платону Самсоновичу, стал ему что-то говорить, кивая в глубину
зала. По-видимому, речь шла об этих противниках абстрактного искусства.
Платон Самсонович принялся что-то объяснять ему и даже показывал что-то
руками, словно стараясь случившееся объяснить за счет архитектуры клуба
табачников.
Между прочим, я сначала решил, что странная реакция этих подвыпивших,
как мне показалось, ребят вызвана отчасти картиной "Козлотур на сванской
башне", хотя в ней, разумеется, ничего абстрактного не было, а отчасти --
многочисленными схемами и диаграммами, висевшими на стенах.
Но потом я узнал, что, оказывается, в этом клубе в это же время должна