"Фазиль Искандер. Рассказы (1999)" - читать интересную книгу автора

составитель письма и, довольный, что последнее слово осталось за ним,
удалился из кабинета.
Всего шесть физиков подписали письмо. Альфред Иванович тоже был
физиком, но работал в другом институте. По мнению гуманитарной
интеллигенции, он был крупным физиком, а по мнению физиков, он был крупным
знатоком современного искусства. Николай Сергеевич считал, что достижения
Альфреда Ивановича в физике достаточно скромны, но он удивлялся даже этим
скромным достижениям, поскольку Альфред Иванович всегда был на людях и
непонятно было, когда он успевал работать.
Николай Сергеевич как в воду глядел. Через неделю письмо было прочитано
по радиоголосам, и всех подписавшихся стали вызывать в прокуратуру, где с
ними говорил явно следователь КГБ.
Следователь, разговаривая с Николаем Сергеевичем, имел неосторожность
спросить у него:
- Откуда вы взяли, что мы могли отослать ваше письмо на Запад?
Сердце у Николая Сергеевича на миг сжалось, но в следующий миг он
нашелся.
- Откуда вы взяли, что я мог высказать такое предположение? - смело
спросил он.
- Мы все знаем. Стены имеют уши, - ответил следователь, - а за
клевету можем привлечь и к судебной ответственности.
Самое главное в разговоре со следователем было это. И Николаю
Сергеевичу стало совершенно ясно, что выдал его сам Альфред {209} Иванович.
Просто струсил и выдал. Возможно, зная, что он составитель и
распространитель письма, на него чуть сильнее надавили.
Но как следователь мог оказаться столь неосторожным? По-видимому,
размышлял Николай Сергеевич, следователю просто в голову не могло прийти,
что это предположение он высказал один на один с этим человеком. Обычно они
преувеличивают заговорщический характер подобного рода протестов и думают,
что люди, подписавшие письмо, долго обсуждают все варианты судеб письма и
собственных судеб. Николай Сергеевич не исключал и то, что следователь мог
нарочно бросить этот камушек, чтобы люди, подписавшие письмо, перессорились
и перестали доверять друг другу.
Самое забавное, что Николай Сергеевич давно предполагал, что Альфред
Иванович трусоват. Слишком часто тот поднимал разговоры о своей общественной
и личной лихости. Эта назойливость была подозрительна. Николай Сергеевич
считал, что Альфред Иванович самому себе и другим доказывает существование
того, чего нет. Николай Сергеевич был уверен, что истинно мужественный
человек меньше всего занят своим мужеством.
Трусость - скорее всего, эстетически малоприятное свойство человека. В
конце концов трусить - личное дело труса. Но трус становится
безнравственным, когда берется за дело, требующее мужества. Альфред
Иванович, будучи слишком честолюбивым, взялся за это дело и в решительный
момент не выдержал. Вообще-то он всегда был общественно активным человеком,
но до разговора со следователем у него дело никогда не доходило. А тут
дошло.
Через некоторое время после всех этих вызовов они встретились в одном
застолье, где все крепко выпили, а Альфред Иванович, по своему обыкновению,
по мере опьянения, и даже несколько опережая его, либеральничал и вольничал.
Николай Сергеевич, предварительно хорошо потеснив алкоголем свою