"Дэниел Истерман. Девятый Будда" - читать интересную книгу автора

Грехи глаз, грехи ушей, грехи сердца.
- Jesu Christi...
Он встал на колени и открыл рот. Он ощутил, как облатка коснулась его
губ, сухая, безвкусная, одинокая.
- ...custodiat animam tuam in vitam aeternam. Amen.

* * *

Когда Элизабет умерла, какая-то часть его ушла вместе с ней. Они с
Уильямом посетили ее могилу перед службой - маленький, засыпанный снегом
могильный холм, каких много за церковью. Теперь она принадлежит земле. Он
вспомнил похороны - мороз, земля, затвердевшая как железо, бесполезные зимой
лопаты, черные лошади, чье дыхание потерянно висело в морозном воздухе.
Он вспомнил, какой она была в эти последние два месяца жизни: то
бледная, то пылающая лихорадочным жаром, отдаленная, повернувшаяся лицом к
стене, остро осознающая приближение смерти. В ее уходе из жизни не было
ничего величественного и романтического, ничего прекрасного и возвышенного:
просто молодая женщина, терзаемая болью, просто кровь и мокрота, а в конце
гниение. После ее смерти пришли люди и сожгли ее одежду, и мебель из ее
спальни, и скребли стены, словно в них поселились смертоносные испарения. Ей
был тридцать один год.
В течение этих двух месяцев он сидел у ее кровати, держал ее за руку, и
все эти два месяца он ощущал, что они стали чужими друг другу. Она умерла на
его руках, но его вполне могла бы заменить медсестра. Между ними пролегло
больше чем война: в их мире обрести любовь было так же тяжело, как обрести
прощение.
Они встретились в Дели одиннадцать лет назад, на первом зимнем балу.
Она появилась там вместе с "рыболовным флотом" - ежегодно появляющимся
контингентом девушек брачного возраста, ищущих мужей, - и покинула его, став
миссис Уайлэм. Он не любил ее - да девушки из "рыболовного флота" и не
рассчитывали на любовь, - но он научился заботиться о ней.
Он снова сел на церковную скамью. У алтаря священник закончил обряд
очищения потира и начал читать "Антифон":
- Ессе Virgo concipiet et pariet filium. Узрите девственницу, которая
зачнет и родит сына.
Через месяц Кристоферу исполнялось сорок, но он чувствовал себя старше.
Его поколение - то, что от него осталось, - уже состарилось: преждевременно
состарившиеся молодые люди правили приходящей в упадок империей и заделывали
бреши, оставшиеся от войны. Он содрогнулся при мысли о том, что Европе
грозит еще одна война. Год назад эта мысль не взволновала бы его. Теперь у
него был сын, за которого он боялся.
В отличие от многих из тех, кто провел войну в окопах Франции и
Бельгии, разум и тело Кристофера закончили войну без ранений. Но его
собственная война, эта темная, секретная и грязная война, о подробностях
которой он не имел права рассказывать, изменила его. Он вернулся с войны с
израненной душой: холодный, холодный и одинокий, и пыль Индии душила его,
забивая горло, легкие и ноздри сухими и терпкими запахами. Смерть Элизабет,
наступившая так скоро после его возвращения, сделала изменения в его душе
необратимыми, они застыли, заледенели и навсегда остались в его крови. В
душе его теперь преобладали чувства, знакомые тем, кто прошел через войну и