"Всеволод Иванов. Полая Арапия (ж. "Литературные листки")" - читать интересную книгу автора

когда загорелись леса, дым оранжевой пеленой укутал бесптичье небо. Над
высохшей рекой вползла пыль. Когда внезапно обезводели колодцы, мужики
снялись с деревни и пошли в Полую Аралию. Пошел и Мирон.
Пески - вся земля. Голубые пески. И небо - голубой песок. Далекие
земли, пустые, полые поля Арапские! Какими путями идти, какими дорогами?
Жмутся боязливо хромые нищие, сухорукие - береза, осины бескорые.
Убежал заяц на Арапские земли - кору глодать оставил людям. Зверь он хитрый.
Гложут люди желтыми и серыми крошащимися зубами.
Глодай! Глодай! Камни будешь глодать! Далеки вы, земли Арапские!
Далеки! Не знаю, где. Или знает кто?
Или кто развернет дорогу, укажет?
Замерзает душа - замерзает льдиной голубой, нетающей. Далеки!
Заросшие опухолями ребятишки сворачивали с дороги, копались в земле,
отрывая корешки. Часто дрались, царапаясь длинными черными ногтями. Жидкая
желтоватая кровь походила на пыль. Кожу с хомутов съели. От подыхающих
лошадей оставались пустые, выдолбленные ножом кости. Ветер свистел в
брошенные человеком дудки.
На вторую неделю пал конь Фаддея. Деревня его съела в день. Прилипший к
кости мозг отдали Ефимье. Потом перепадали все лошади. Ефимью мужики везли
на себе по очереди вчетвером.
Она, тыча согнутым, как клюв, пальцем, глядела на юг и повторяла все те
же слова про Полую Арапию:
- Собирайтесь, православные, со усех концов. Открылись на короткие
времена...
Умерла старуха Лукерья. Фаддей снял ее с телеги на землю и засыпал
песком. Песок скатывался. Торчало из него остро - нос и ноги Лукерьи.
Раз Надька свернула с дороги и под песком нашла полузасохшую кучу
конского кала. Сцарапнула пальцем насохшую кору, позвала Егорку:
- С овсом... Иди!
Она уткнулась грудью в землю и жевала мягковатую, с крупинками
непереваренного овса, душную кашу... Егорка подошел и стал выбирать
овсинки...
Ночью Мирону пригрезился урожай. Желтый, густой колос бежал под рукой,
не давался в пальцы. Но вдруг колос ощетинился розоватыми усиками и пополз к
горлу...
Здесь Мирон проснулся и почувствовал, что его ноги ощупывают: от икр к
паху и обратно.
Он дернул ногой и крикнул:
- Кто здесь?
Зазвенел песок. Кто-то отошел. Проснулась Надька.
- Брюхо давит.
Натягивая на грудь дерюгу, Мирон, запинаясь, проговорил:
- Щупают... Мясо щупают!
- А ты ко мне, рядом. Я плохо сплю, мне все слышно.
И, притягивая к себе его дрожавшее тело, гладила легкой, неслышной
рукой загорбок. Бормотала уникшим шепотом:
- Бают: скоро дойдут. Скоро сарт пойдет, а у него хлеба хоть и нету, а
Ефимья, грит, - он молоком подкормит. Дай-то Господи. Дойдете хоть... А
я-то, поди, так завтрача умру, Мирон.
- Протерпишь.