"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

И вдруг один из них круто повернул, порвал, как паутину, туго натянутую
колючую проволоку и остановился, поводя из стороны в сторону длинным
пушечным стволом, будто выбирая, куда бы влепить снаряд. И Демидов увидел на
его броне пятиконечную звезду...
... Утром, когда рассвело, Павел стоял, комкая лагерную шапку, в толпе
воющих, плачущих от радости заключенных, ждал своей очереди к представителям
Советской Армии, составляющим списки бывших узников.
- Погодите, это что за чучело? - спросил кто-то, едва Павел переступил
порог. - Откуда такой?
- Я русский. Демидов по фамилии.
- Ты ж облик человеческий совсем потерял.
- Кто ж тут его сохранил?
- Где в плен попал?
- На Дону где-то. Из штрафников я.
- За что в штрафники угодил?
- Осужденный был. За то, что будто бы колхозную ригу сжег.
- Как - будто бы?
- Я не поджигал. Денисий Макшеев поджег. А я жениться хотел на Марии.
Оттого все и началось...
- Погоди, погоди, старик... Он полоумный, кажется.
- Нет, в уме покуда. И не старик - мне сорока нет пока еще. Вы
послушайте...
Демидова выслушали терпеливо. Рассказывая обо всем, что с ним
произошло, Павел увидел, что ему не верили.
- Да, тут разобраться не так-то просто, - сказал офицер с двумя
полосками на погонах. - И не наше это дело.
- Да чье бы ни было - все едино не разберутся, - обреченно махнул рукой
Демидов. - Лучше уж посадите до конца срок отсидеть, который мне даден.
... И еще три года мыкался Демидов по каким-то пересыльным пунктам,
лагерям, по-прежнему безразличный к тому, что с ним происходит.
Он только чувствовал: люди, занимающиеся его судьбой, не знают теперь,
что с ним делать.
Наконец в сорок восьмом году Демидова выпустили, обязав три года еще
жить на поселении в том же северном районе, где был лагерь.
Но все проходит - прошли и эти добавочные три года. Мог теперь ехать
Павел Демидов куда угодно. А куда? Где жизнь доживать? Мать умерла еще до
войны, получил он известие как-то. Мария, Денис Макшеев, родное
Колмогорово - все это было где-то уже в другом мире, будто за какой-то
мутной бесконечной далью, преодолевать которую не было ни смысла, ни
желания.
Демидов бы остался, наверное, до конца дней своих в неласковой северной
земле, к которой как-то и привык за последние, относительно свободные годы,
чем-то и стала дорога она ему, может, незавидной своей холодной судьбой,
нелегкой жизнью, если бы не слова тамошнего одного районного начальника.
Показались они Демидову самым горьким из всего, что ему довелось испытать.
- Вот ты хочешь у нас в районе остаться, - сказал ему тот человек. - А
зачем ты нам такой?
- Какой - такой?
- А вот такой. Не человек, а просто так... имярек.
- Имярек, значит?