"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

афанасьевскому сопляку... Все едино изведу вас всех! Я так решила...
Кузьма Тихомилов был не из пугливых, он потрогал коротенький, острый
усик, усмехнулся и ответил:
- А задницу я твоим решеньем подотру.
То ли его усмешку, то ли сами слова Федотья вынести уже не могла, в
тощей груди ее что-то булькнуло и порвалось, она столбом упала в обморок, на
руки Сасония.
С этой-то минуты, как стали считать в Романовке, и повелась великая
вражда меж Пилюгиными, с одной стороны, Афанасьевыми и Тихомиловыми - с
другой. Она то убывала, то прибывала, то проявлялась явственно, то тлела
незаметно, но никогда не исчезала, передавалась от старших к младшим, от
отцов к детям.

* * *

Данила Афанасьев народился, когда отцу его шел уж пятьдесят пятый год.
"Угораздило это нас с маткой под старость, перед людьми стыдно, - говорил он
сыну, умирая на другой год после гибели жены. - Она-то еще помоложе меня, а
я... Были у тебя три брата с сестрицей, да все померли. А ты вот один из
всех выжил, люди и звали тебя огрызком... Последний, мол. Счас вот один
остаешься. Да огрызок не огрызок, а куда ж денешься, живи, сколь бог пошлет.
Покуда не приберет, значит..."
Умер он, как потом объяснил Кузьма Тихомилов Даниле, от тоски по жене,
а его матери, и еще от надрыва работой - всю жизнь в батраках, в унижениях,
в голоде.
- Неужель от тоски помирают? - спросил тот.
- Смотря какой человек, Данилка. Ежели с большим сердцем...
Парнишка помолчал, что-то думая, проговорил:
- Так ежели большое, значит, оно ж сильное.
Кузьма рассмеялся, потрепал его по лохмам:
- Несмышленыш. Ничего, дойдешь. Как зеленый помидор в валенке.
После того как их выгнали с Пилюгинского хутора, они все вместе
поселились в Романовке, в давным-давно брошенной кем-то землянке, подновив
ее. Данила знал, что отец его несколько раз ездил в волость искать управу на
Пилюгиных, да не нашел, сам старшина приказал его плетью гнать прочь. Но
отец не угомонился, собирался ехать в уезд, да тут и слег и не встал больше.
- Ты того, Кузя... Не кинь парнишку-то, а? - проговорил он, уже
отходя. - Сомнут же. Пособи хоть маленько ему окрепнуть.
- Да об чем тут говорить, - сказал Кузьма.
- Не кинем. Ты не беспокойся, - подтвердила и его жена Татьяна,
пообещав это же большими усталыми глазами. - Будет Степке нашему старшим
братом.
Поселение Тихомиловых и Афанасьевых в Романовке подхлестнуло и без того
великую ярость Федотьи, жены Сасония.
- А-ах вы?! Расположились! - рычала она, и по всему тощему телу ее
будто прокатывались волны. - Убирайтесь с наших мест! И чтоб вони вашей не
слыхалось тут!
- Вонь-то вся от вас тут идет, - отвечал упрямый Кузьма.
- От нас?! От нас? - колотилась Федотья. - Мы всю округу кормим!
- Обдираете вы всю округу. Не вода на вашу мельницу льется, а пот да