"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автора

сельский сход и на нем образовать романовский сельский Совет, а далее, коль
этот Совет решит, то пилюгинскую мельницу, а также ихние амбары, и завозни,
и скотные дворы со всем содержимым можно забрать для общества.
Сход собрался тут же, возле тихомиловской землянки, мужики толклись и
переговаривались часа три, постановили создать Совет во главе с Кузьмой
Тихомиловым.
И тем же днем, под вечер, романовские мужики, забив до отказа четверо
розвальней, погнали лошадей на Пилюгинский хутор. На первой подводе со своей
винтовкой в руках сидел сам Кузьма Тихомилов, правил ею семнадцатилетний
Данила Афанасьев. Он стоял в санях на коленях, яростно махал кнутом, ветер
сек нажженное морозом лицо, свистел в заиндевевших кольцах волос. Кузьма,
тоже возбужденный, нетерпеливо покрикивал:
- Гони-и! Шибче!
Федотью они врасплох не застали, гостей она ждала, дом был распахнут
настежь, у крыльца стояло двое саней, набитых узлами, сундуками, посудой.
- Ироды! Придет Сасоний - все глотки вам зерном нашим забьет. Глотайте!
Она выволокла из дома пятилетнего Артемку, бросила и его, как узел, на
сани, сунула в руки вожжи, на другие заскочила сама.
- Не отставай! - И погнала лошадь в Березовку. Артемка, размазывая
слезы рукавом, тоже задергал вожжами.
Кузьма сбил все замки с амбаров и завозен, повесил новые, ключи положил
в свой карман и велел мужикам скалывать лед с мельничных колес.
Пилюгинскую скотину распределили по малоимущим, часть зерна из амбаров
тоже поделили, остальное пролежало там еще целый год нетронутое, под
постоянной охраной, поставленной Кузьмой. "Што делает, змей хитрющий! -
пускала слухи Федотья. - Заграбастал чужой хлеб, людям по торбочке сунул для
отвода глаз, остальное себе оставил. Да еще людей же караулить приспособил.
Из змеев змей! Всех обвел".
И находились люди, которых начинало грызть сомнение: а не в самом ли
деле? Потому что непонятное было время, путаное. С одной стороны, будто и
революция, Сасоний Пилюгин и Ловыгин, родитель Федотьи, зубов не показывали,
по слухам, они то объявлялись где-то поблизости, то исчезали неизвестно
куда. С другой - революцию будто надо было еще делать, в волости Совет не то
распался, не то оказался не таким, каким должен быть. Кузьма, худой и
небритый, никаких вразумительных ответов тоже дать не мог, царапал лишь
грязными ногтями свои заволосатевшиеся скулы и говорил одно: хлеб
пилюгинский беречь, Федотья пущает враки, хлеб в бывших ихних амбарах
народный, мельня работает для всего общества бесплатно и дальше так будет.
- А революция? - подступал к нему обычно Андрон. - Произошла аль нет?
- Была. Да власть у народа обманным путем вынули. Теперь надо ее назад
отбирать.
- Как так вынули? У нас вот ты от народа стоишь? Ты, что ли, у нас ее
вынул?
- Так то у нас, а то там, в Петрограде, там главное-то дело.
Ничего не было понятно романовским мужикам до осени, да и после, когда
Кузьма Тихомилов опять привез из волости известие, что произошла в далеком
Петрограде еще одна революция, теперь та, какой и следовало быть, что власть
перешла в руки рабочих и крестьян. Но в Романовке-то жизнь как текла, так и
продолжала течь. Деревушку той осенью залили непрерывные дожди, даже холмы,
меж которых она застряла, разбухли, казалось, от влаги, и будто еще сильнее