"Анатолий Иванов. Печаль полей (Повести)" - читать интересную книгу автораровесником и бок о бок они прожили целый век.
- Как открылся? Чем? - подняла Катя измученные, мокрые глаза. - Дык, передайте, грит, Кате, что все я вынесу... И ничего со мной не случится. А скоро, мол... - На этом месте кузнец Макеев неловко кашлянул, зажал рот черной от угольной пыли и железной окалины ладонью, покачнулся, переступив с ноги на ногу, половицы под ним скрипнули. И этот кашель, этот скрип будто смутили деда Андрона, он почему-то заюлил глазами, растерянно выронил еще три слова: - Скоро того, мол... Темные зрачки Катиных глаз дрогнули, она требовательно спросила: - Чего - того? И чего - скоро? Ну? - Дык... Скоро, мол, сказал Мишка, батя с войны придет... и дядя Степан, - вытягивал из себя слова Андрон, стараясь не глядеть на нее. - А там, грит, и я отсижу и вернусь. - Скоро... - выдохнула Катя. - Дык, Катерина! Война-то к концу катит. Не слухаешь по радио, что ли? - воскликнул дед Андрон строго, будто уличая и осуждая Катю за незнание важных и очевидных вещей. - Наши-то вон уж куда зашли, за какие рубежи! И в полячью землю, и в эту, как ее... - В румынскую, - подсказал кузнец. - Ага, ага, - кивнул старик белой головой. - И в других местах, во многих, на край нашего государства немца отогнали. Вот, сказал Мишка, соберемся все и заживем! Но чем воодушевленнее говорил старик, тем все отчетливее слышала Катя в его словах какую-то фальшь, все более в груди ее что-то каменело. Вопросительно сдвинув брови, она повернулась к кузнецу. И тот тоже задергал - Все так, Катерина. А покудова, Катерина... уж как-нибудь. Я вот зарок дал... насчет самогонки-то проклятой. - А чего мне твой зарок? - Оно конечно. Тебе-то что... - Кузнец опять потоптался на скрипучих половицах. И непонятно к чему прибавил: - Мишуха-то был уже работник. А теперь четыре рта на тебя одну. - И он кивнул на забившихся во все углы ребятишек. - А что на трудодни-то дают? Ничего не дают... Катя тяжело, будто ноги перестали ее держать, опустилась на крашенную синей краской табуретку, уронила на колени руки. День закатывался, низкое солнце еще доставало до окошек, жидкие лучи обливали ее худые плечи, обтянутые поблекшей кофточкой. Так она сидела долго, неподвижная. И неподвижно стояли перед ней два человека - старый Андрон и хромоногий кузнец Макеев. И притаившиеся в разных углах дети не шевелились, замерли, в избе стояло мертвое безмолвие. Гасли и без того тусклые солнечные лучи, падавшие через холодные окошки, в избе будто становилось все глуше, а Катины плечи торчали еще сиротливее. - Что это вы от меня скрываете? - вдруг спросила она, тяжко поднимаясь. Голос ее был еле слышен. - Господь с тобой... Да ты чего?! Чего? - взмахнул старик костлявой рукой. - Я же чую... Что еще стряслось? Говорите! - наступала на них Катя, сжав кулаки. А старик и кузнец пятились. - Добивайте уж сразу... Сразу! Со страху заплакала в углу Зойка, девятилетний Захар Тихомилов, самый старший теперь, шагнул к ней, дернул за косицу, и она покорно замолкла. |
|
|