"Ивановъ-Разумникъ. О смыслъ жизни " - читать интересную книгу автора

проклинаю все и во всемъ, проклинаю и самое Я. И если даже я, Иванъ
Карамазовъ, только состоянiе сознанiя какого-то всеобъемлющаго Я (будь то
Господь Богъ или Федоръ Сологубъ - безразлично), то и въ такомъ случаъ я не
принимаю окружающаго меня мiра. Я проклинаю его.

Одно изъ двухъ: или послъдовательнъйшiй солипсизмъ, или признанiе бытiя
другихъ людей. Солипсизмъ, послъдовательно проведенный, является логически
неопровержимымъ, какъ уже давно извъстно; но онъ совершенно безсиленъ
разръшить карамазовскiе вопросы. Если жизнь другихъ людей и объясняется,
какъ состоянiе моего сознанiя, то зато въдь моя жизнь, жизнь единаго
сознающаго, остается совершенно необъяснимой и неосмысленной; если страданiя
людей оказываются только тънью, видимостью, такъ какъ и людей-то этихъ не
существуетъ, то зато въдь мои страданiя, мои безвинныя муки остаются
неоправданными! Мы видъли однако, что такой точки зрънiя чистаго солипсизма
Ф. Сологубъ не выдерживаетъ до конца: кромъ "я" у него появляется и
сознающее "ты", которое дълаетъ солипсизмъ Ф. Сологуба уязвимымъ даже
логически. На вершинахъ чистаго солипсизма человъка съ еще большей силой
охватываетъ ужасъ одиночества; и поистинъ искать отъ одиночества спасенiя въ
солипсизмъ не болъе цълесообразно, чъмъ, укрываясь отъ проливного дождя,
броситься въ воду.

IX

Но если не солипсизмъ, то - признанiе бытiя другихъ людей: это вторая и
послъдняя возможность; признанiе бытiя другихъ, а значитъ признанiе
дъйствительности всего того мiра человъческой муки, безсмысленной жизни,
безцъльной смъны явленiй, отъ котораго такъ безрезультатно всегда убъгалъ
Ф. Сологубъ и отъ котораго тщетно пытался зачураться всякими громкими
словами. Мы видъли, сколько выходовъ изъ этого жизненнаго тупика
перепробовалъ Ф. Сологубъ - и все безрезультатно; остался одинъ, послъднiй
выходъ - и его надо испробовать. Этотъ выходъ - не отверженiе, а принятiе
мiра во всей его сложности, исканiе цъли не въ будущемъ и трансцендентномъ,
а въ имманентномъ и настоящемъ. Вмъсто того, чтобы убъгать отъ жизни, искать
выхода на разныхъ необитаемыхъ вершинахъ, надо остановиться и посмотръть
жизни въ глаза; вмъсто того, чтобы обольщать себя иллюзiями и вмъсто
Альдонсы видътъ Дульцинею, надо Альдонсу обращать въ Дульцинею; а кромъ
того - и Альдонса, по свидътельству Сервантеса, была молодой и
хорошенькой... И Ф. Сологубъ ръшается испробовать такой выходъ; этимъ
объясняются тъ примирительные мотивы, которые мы находимъ въ его творчествъ.

Кстати, небольшое отступленiе: надо замътить, что всъ тъ попытки
Ф. Сологуба, о которыхъ мы говорили выше, вовсе не шли въ отмъчавшемся нами
порядкъ и послъдовательности: почти всъ онъ были у него одно-временны, хотя
въ разныя времена та или иная и выступала на первый планъ. Это надо особенно
подчеркнуть, такъ какъ это характерная для Ф. Сологуба черта, которой онъ
ръзко отличается, напримъръ, и отъ Л. Шестова и отъ Л. Андреева. Развитiе
мiровоззрънiя послъднихъ можетъ быть условно представлено одной длинной и
послъдовательно развивающейся нитью; у Ф. Сологуба, наоборотъ, мы имъемъ
цълый рядъ отдъльныхъ нитей, развивающихся одновременно и то
переплетающихся, то расходящихся. Вотъ почему съ самыхъ первыхъ его