"Ивановъ-Разумникъ. О смыслъ жизни " - читать интересную книгу автора

отъ избытка старанiя онъ иногда впадаетъ даже въ противоположную крайность,
становится слишкомъ цвътистымъ, вымученно новымъ; онъ постоянно ищетъ все
новыхъ и новыхъ эффектовъ, нетронутыхъ и неразработанныхъ гармоническихъ
рисунковъ. Но при всемъ этомъ онъ безсиленъ измънить канву своего рисунка;
при всемъ старательномъ разнообразiи своихъ мелодiй онъ фатально проводитъ
ихъ на фонъ одного и того же "органнаго пункта", выражаясь музыкальнымъ
терминомъ. У Мусоргскаго есть одна небольшая пьеска "II vecchio castello":
на протяженiи сотни тактовъ этой музыкальной картинки Мусоргскiй даетъ рядъ
гармоническихъ рисунковъ на одномъ и томъ же гнетущемъ фонъ органнаго
пункта - безпрерывнаго продолженiя все одной и той же основной ноты,
сопровождающей мелодiю и проходящей черезъ всю пьесу. Таково же и творчество
Л. Андреева, причемъ "органнымъ пунктомъ" его творчества является Смерть. И
иногда этотъ "органный пунктъ" заглушаетъ собою всъ остальные мотивы
творчества Л. Андреева, подобно тому, какъ въ "Царъ Голодъ" въ ночь великаго
бунта звукъ хриплаго рога Смерти "на нъкоторое время становится почти
непрерывнымъ. Вотъ онъ заглушаетъ колоколъ, вотъ заглушаетъ и заставляетъ
молчать музыку, вотъ онъ наполняетъ залъ, хриплый, торжествующiй,
бъшеный"... Такъ бываетъ иногда и въ произведенiяхъ Л. Андреева; всюду и
всегда онъ - писатель однодумъ, и Смерть является единой думой, заполнившей
все его творчество, все его мiровоззрънiе. Самъ о себъ говоритъ Л. Андреевъ,
характеризуя состоянiе духа одного изъ своихъ героевъ, для котораго "всъ
слова значили одно: смерть. И всъ мысли, какiя были у Павла, значили одно:
смерть. Изъ сада шелъ густой и сильный запахъ травы, деревьевъ и
распустившагося жасмина, и запахъ этотъ значилъ все то же: смерть"... (III,
149 - 159. Ср. со слъдующимъ мъстомъ изъ "Разсказа о семи повъшенныхъ":
"Было страшно произнести слово, какъ будто каждое слово въ языкъ потеряло
свое значенiе и значило только одно: смерть"...). Мыслью о смерти пронизанъ
для Л. Андреева весь мiръ, все бытiе; sub specie mortis смотритъ онъ на все
окружающее.

Мысль эта неразрывно и тъсно связана у Л. Андреева съ той проблемой,
разсмотрънiю которой посвящена настоящая книга - съ проблемой о смыслъ
человъческой жизни. Это та общая ось вращенiя, которая проходитъ черезъ
творчество и Ф. Сологуба, и Л. Андреева, и Л. Шестова; но отношенiе къ
вопросу о смыслъ жизни у каждаго изъ нихъ совершенно своеобразно, каждый изъ
нихъ подходитъ съ иной стороны къ этой проблемъ. Мы видъли, что Ф. Сологубъ
въ ужасъ останавливается передъ дебелой и румяной, но безобразной бабищей
Жизнъю, передъ ея безпросвътнымъ мъщанствомъ, ея неизбъжной передоновщиной;
"если вся жизнь есть мъщанство, то въ чемъ же ея смыслъ?" - такъ спрашиваетъ
Ф. Сологубъ - и не находитъ окончательнаго отвъта. Отсюда его надежды на
избавительницу смерть, которая одна можетъ побъдить всю безсмысленность
передоновщины и все мiровое зло:

О, владычица смерть, я ропталъ на тебя,

Что ты, злая, царишь, все земное губя;

И пришла ты ко мнъ, и въ сiянiи дня

На людскiе пути повела ты меня.