"Ивановъ-Разумникъ. О смыслъ жизни " - читать интересную книгу автора

(ибо иначе и жить нельзя), коренится въ повседневныхъ мелочахъ, а не только
въ ръзкихъ и крупныхъ отдъльныхъ явленiяхъ; даже болъе того, ужасъ этотъ
сильнъе и невыносимъе при взглядъ именно на обыденную, повседневную жизнь.
Вотъ почему, между прочимъ, - независимо отъ другихъ причинъ - такое сильное
впечатлънiе производитъ "Жизнь Василiя Фивейскаго" и такое слабое - "Красный
Смъхъ". На первомъ изъ этихъ разсказовъ мы сейчасъ остановимся подробно; а о
второмъ скажемъ только нъсколько словъ, такъ какъ это одно изъ самыхъ
слабыхъ произведенiй Л. Андреева. Не говоря уже о томъ, что построенiе этого
разсказа совершенно невозможное, противоръчивое *), но и самая идея его не
производитъ того дъйствiя, на которое разсчитывалъ авторъ. Брать частныя
явленiя и на нихъ вскрывать весь ужасъ жизни - это сильно; вскрывать ужасъ
жизни на явленiяхъ массовыхъ - это весьма и весьма слабый прiемъ
художественнаго творчества. Война вещь ужасная; "тридцать тысячъ убитыхъ", о
которыхъ говорится въ "Красномъ Смъхъ" - это страшно подумать; но не кажется
ли вамъ, что смерть ребенка, затравленнаго псами или убитаго обвалившимся
домовымъ карнизомъ - еще страшнъе, еще безсмысленнъе? Есть извъстный предълъ
нервной раздражимости не только въ физiологiи, но и въ психологiи; сотни
тысячъ блъдно-розовыхъ труповъ, которые выбрасываетъ земля въ заключительной
сценъ "Краснаго Смъха" - ложный художественный прiемъ, ocтавляющiй читателя
совершенно равнодушнымъ. "Онъ

*) Достаточно указать на слъдующiя несообразности. "...На порогъ стоялъ
братъ, блъдный, совсъмъ бълый, съ трясущейся челюстью и визгливо кричалъ: "я
тутъ съ вами съ ума сойду! съ ума сойду!" (II, 265). Это совершенно
противоръчитъ другому мъсту (II, 274), изъ котораго выясняется, что все это
писалъ тотъ же самый "братъ". Затъмъ, совершенно непонятно, кто же писалъ
послъднiя страницы разсказа, и т. п.

пугаетъ, а мнъ не страшно" - эти добродушно-ядовитыя слова Л. Толстого
о Л. Андреевъ какъ нельзя лучше характеризуютъ подобныя мъста произведенiй
Л. Андреева. Во сколько разъ сильнъе дъйствуетъ на читателя та страница изъ
"Братьевъ Карамазовыхъ", гдъ Иванъ описываетъ страданiя измученнаго ребенка,
который билъ себя кулаченками въ грудь, молясь Богу и рыдая неотомщенными
слезками... И во сколько разъ сильнъе "Краснаго Смъха" дъйствуетъ на насъ
"Жизнь Василiя Фивейскаго", гдъ ужасъ жизни и безсмысленность зла
вскрываются на отдъльной человъческой личности, а не на сотняхъ тысячъ
труповъ.

Зло - иррацiонально; а если такъ, то и жизнь - безсмысленна, она не
имъетъ "оправданiя": вотъ основная тема и "Краснаго Смъха", и "Жизни Василiя
Фивейскаго", и "Жизни Человъка", и еще многихъ произведенiй Л. Андреева;
"ничего понять невозможно" - вотъ мотивъ, который своеобразно развивается въ
каждомъ изъ этихъ произведенiй. Вотъ одна сцена изъ "Краснаго Смъха":
докторъ показываетъ раненому на его ампутированныя ноги.

" - А это вы понимаете? - таинственно спросилъ онъ.

Потомъ такъ же торжественно и многозначительно обвелъ рукою ряды
кроватей, на которыхъ лежали раненые, и повторилъ: