"Ивановъ-Разумникъ. О смыслъ жизни " - читать интересную книгу автора

различные отвъты. Одинъ изъ отвътовъ - упорная и слъпая въра, несмотря ни на
что, по примъру ветхозавътнаго Iова: терпи и върь, а не ропщи и не
разсуждай; на такой точкъ зрънiя одинаково стоитъ и историческое
христiанство и мистическая теорiя прогресса. Другой возможный отвътъ -
ръзкiй дуализмъ сущаго и должнаго, признанiе, что мiровое зло само по себъ,
а Богъ самъ по себъ; мiровое зло при этомъ персонифицируется въ Злую Силу -
будь то обыкновенный чортъ съ хвостомъ какъ у датской собаки, по мнънiю
Мережковскаго, или будь то Ариманъ, Люциферъ, будь то какая-нибудь
метафизическая substantia spiritualis мiрового зла. Третiй отвътъ - ръзкiй
разрывъ съ Богомъ во имя безсмысленности земного страданiя, категорическiй
выводъ: разъ есть зло, то нътъ Бога, а если онъ и есть, то такой Богъ
человъку не нуженъ:

Не хочетъ жизни Богъ

И жизнь не хочетъ Бога -

по извъстнымъ намъ словамъ Ф. Сологуба. Но все это только съ одной
стороны, это только вопросъ о смыслъ зла въ мiръ; съ другой - передъ нами
стоитъ проблема о смыслъ жизни вообще. И съ этой точки зрънiя возможны три
отвъта, которые уже были намъчены нами при разборъ творчества Ф. Сологуба.
Первый отвътъ - въра въ объективный смыслъ человъческой жизни; второй -
отрицанiе какого бы то ни было смысла жизни, и третiй - признанiе
субъективнаго смысла, субъективной осмысленности. На всъхъ этихъ трехъ
отвътахъ мы еще подробно остановимся, а теперь прослъдимъ по "Жизни Василiя
Фивейскаго" за развитiемъ этого двусторонняго ряда мыслей въ творчествъ
Л. Андреева.

III.

Когда безсмысленное зло и непонятныя страданiя обрушились всею своею
тяжестью на Василiя Фивейскаго, когда утонулъ, купаясь, его шестилътнiй сынъ
и стала пить запоемъ отъ сверлящаго душу горя его жена, то передъ простымъ,
немудрящимъ сельскимъ попомъ остро сталъ мiровой вопросъ - о смыслъ зла, о
смыслъ жизни.

Конечно, Василiй Фивейскiй не размышлялъ о мистической теорiи
прогресса, объ иррацiональности зла и т. п., но, быть можетъ, тъмъ ръзче
было его недоумънiе, тъмъ глубже была его тоска. Онъ "върилъ въ Бога
торжественно и просто: какъ iерей и какъ человъкъ съ незлобивой душою";
теперь передъ нимъ стоялъ вопросъ о смыслъ жизни, о смыслъ зла, и вопросъ
этотъ надо было примирить съ върою въ Бога. И сначала Василiй Фивейскiй
даетъ на этотъ вопросъ тотъ самый отвътъ, который столько уже въковъ
продолжаетъ давать все историческое христiанство: не разсуждай, а върь.
Върь, что гибель твоего ребенка нелъпа только здъсь, на землъ, въ мiръ
феноменовъ; а тамъ, на небесахъ, въ царствъ премудрости Божiей всякая
слезинка усчитана, всякая слезинка оправдана и имъетъ свой смыслъ. Не суди
Промыслъ Божiй по земнымъ событiямъ, но върь, что всъ земныя страданiя
оправдываются Промысломъ Божiимъ. Не эти слова, но эти мысли проходили въ
головъ Василiя Фивейскаго, когда онъ, послъ смерти сына и запоя жены,