"Борис Васильевич Изюмский. Бегство в Соколиный бор (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

смертельно больного человека, спросил тихо:
- Отколе же то счастье нам, подъяремной голоте? Горбы постерли, клажу
нося!
Всем стало тяжко от этих слов. Знали: недавно на стройке княжьего
дворца бросили камнетесы вместе со смердами работу, кричащей толпой
потекли ко двору боярина Вокши, чтобы не прятал обилье - жито да рыбу, не
вызывал голод. Собрались с дубьем, с рогатинами, поджигали на шестах куклы
в боярских платьях. Да только кметы разметали голодных, перебили без числа
люда. И Василий Мыльной едва дополз до своей землянки. Потом дед Ждан к
нему ходил, говорил: "Нутро, вражины, отбили", носил с болот волосатую
траву - парамон, - пока не поднял Василия на ноги.
Маркел обнял левой рукой Василия, настойчиво подталкивал его чашу
своей:
- А ты пей, камнетес! Будет еще и наш черед - дадим поленом по
боярскому колену!
Но Василий отстранял чашу:
- Не гневись, сосед, душа не примает...
Дед Ждан обтер ладонью усы, крякнул негромко:
- В людях сказывают, князь и бояре закон составляют, "Правду".
- А чего нам ждать от той княжьей правды? - обратил к Маркелу свое
маленькое, детское лицо Василий. - Вот разжуем ее - поймем, чем разит.
- В людях сказывают, - продолжал дед, - в той "Правде" каждое лыко в
строку поставлено. Даж бобров не запамятовали - какое тебе наказанье,
ежели, к примеру, ловить станешь.
- Да вы пейте, пейте, - подливал аловину Фрол, - за правду для людин,
а не для брюханов-объедал! Сребро да злато в руках держу, а гривны за
душой нет! Гриш, а Гриш, - повернулся он к сыну, который, внимательно
слушая разговор, продолжал процарапывать буквы на потире, - пойди, сынок,
сюда, выпей с нами.
Тут не выдержала, взбунтовалась мать:
- Да ты что, с ума сбрел? Постыдись людей, дитеску приучать! Не
позволю, как хочешь - не позволю!
Фрол поднялся из-за стола, маленький, бледный, взъерошенный,
уставился на непокорную:
- Ты - перечить?
И к гостям, словно ища сочувствия, извиняясь:
- Разве ж бабий рот заткнешь пирогом?
Повернулся к жене, задираясь, произнес:
- Слышь, что говорю?
Не любил Григорий отца таким. Отложив потиру, поднялся, сказал
почтительно, но твердо:
- Не стану я, батя, пить. Пойду лучше к Хилковым. - Миновав стол,
скрылся в дверях.


ТОРГ У ПРИСТАНИ

Тек сладкий сок с берез, посвистывал после зимней спячки степной
байбак, играли овражки...
С реки, предвещая обильный улов, дул свежий ветер; пели овсянки,