"Борис Васильевич Изюмский. Соляной шлях (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

разыскивающим чалого коня.
Это он плывет под водой, держа в зубах полую тростинку; дыша через
нее, он - раненный вражеской стрелой, истекающий кровью - добирается до
своих.
Отец уже закончил рассказ, а Ивашка все сидит как завороженный и
видит: вот погнали вои Претича печенегов, вот освободили Киев.
...Дождь еще сильнее забарабанил по кожам на возах, видно, заладил
надолго.
- Черт жинку бьет и дочку замуж выдает, - пробормотал Петро, но шутка
получилась у него мрачной.
Он сидит безучастный, хмурый, вытянув обрубок ноги, думает свою
невеселую думу. Наверно, даже не слышал рассказа Евсея.
Сидит какой-то потухший, лицо, как серый ковыль-тырса. Решает свою
судьбу, тяжко ему, видно.
- Я в Киев не вернусь, - вдруг говорит он тихо Евсею.
- Это ты недоброе надумал... А отец с матерью?
Петро колеблется: говорить ли? Сильные порывы ветра с размаху бросают
на возы пригоршни дождя.
Нет, не станет говорить, что решил остаться в Ирпене - дядька, брат
матери, там с семьей.
Денег немного есть, как-нибудь перебьется. А потом, когда Фрося
выйдет замуж за другого, может, и возвратится. Нужен он ей такой калека,
как собаке сапог. И нет иного выхода. Для кого-то другого, а не для него
будет Фрося с подругами в пятницу, за два дня до венчания, печь каравай...
Он глотнул жесткий ком, стоящий в горле.
- Неверно надумал, - настаивает Евсей, - вся жизнь у тебя впереди...
К утру дождь прошел, двинулись было дальше, да нежданно подморозило,
и неподкованные волы, заскользив по наледи, стали падать. Пришлось снова
делать привал.
Но вот наконец и то место под Киевом, где когда-то сделали первую
стоянку. Взгляду открылась гряда холмов на правом берегу Днепра.
Евсей остановил артель. Над Киевом вечернее небо было похоже на
раскаленное железо в окалине. Призывно блестели купола Софии, словно
торопили прибавить шагу.
Пахло привялым сеном, омытыми рекой травами. По водной глади то и
дело проходили зеленовато-синие, розовые, серебристые тени.
Сердце дрогнуло: "Дома!"
И этот дальний лес, расцвеченный осенью, и вербы по-над Днепром - все
входило в сердце, сладко обнимало его.
Край родимый! Дошли до тебя, вернулись. И словно бы еще целая жизнь
осталась позади. Уже порос травой холмик над могилой Корнея, стали прахом
Зотка, Филька, Нестерка, Герасим... Все же ушел в Ирпень Петро... Дорогой
ценой достались возы с солью, что стоят на пороге ждущего их Киева.
- Переодевайся! - приказал атаман ватаге.
В Киев надо было въехать в лучших рубахах и портах, чтоб видели все,
как умеют кияне возвращаться из тяжкого похода, не растеряв в дальних
землях, на неведомых дорогах киянскую честь.
- Едут, едут! Наши едут! - кричали мальчишки, бросив надутый бычий
пузырь, что гоняли ногами, и сбегаясь со всех сторон. Они восторженно
глядели на прокаленное солнцем лицо Ивашки, на то, как степенно шагал он.