"Борис Васильевич Изюмский. Тимофей с Холопьей улицы (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Списки росли и росли...
Дружинники, тысяцкие и сотские делили захваченное добро.


Усталой походкой, едва держась на ногах, Кулотка прошел мимо пленных,
лежавших на пустыре у городской стены. Тяжелораненые стонали, просили
пить, хрипели предсмертно. Кулотка в раздумье остановился возле них,
повернулся, пошел назад. Достав в обозе ведро, наполнил водой из колодца,
понес раненым. Увидя недоуменный взгляд Лаврентия, сказал виновато:
- Лежачим...
Мстислав Мстиславич возле конюшен повстречал молодого новгородца.
Тот, радостно сияя глазами, тащил за узду статного коня, отбитого в
городе.
Князь оценивающе оглядел добычу. Бросил через плечо дружинникам: "Мой
се конь..." - и продолжал путь.


ВОЗВРАЩЕНИЕ

Сотворив выгодный мир с рыцарями, Мстислав приказал войску собираться
в обратный путь.
Глядя, как нагружают суда, захваченные у тевтонов, Мстислав радовался
богатствам, что успел сам прихватить. Думал о том, как довольны будут
новгородские купцы, - для них он снова расчистил путь.
На одной из ладей, под парусами, сидели Кулотка, Лаврентий и Тимофей.
Лаврентий с завистью разглядывал золотую гривенку на груди Кулотки,
полученную им за воинство. Сам князь сказал Кулотке: "Воин сей храбросерд
и крепкорук", - и нахмурился почему-то при этом.
Кулотка перехватил взгляд Лаврентия и презрительно покривился - не
любил нездовское отродье. Еще в Новгороде всячески выказывал ему свою
неприязнь: будто нечаянно наступал на ногу, при встречах так стискивал
руку, что Лаврентий корчился от боли, называл его рохлей и скудобородым. А
то замахивался, делая вид, что хочет ударить Лаврентия, сам же медленно
подносил руку к своей ноздре, очищая нос, брезгливо разрешал: "Живи, живи,
пужливый, не трону..."
Сейчас, сидя в ладье, Кулотка вдруг потянул воздух расплющенным
носом:
- А чтой-то вроде бы смердит?
Лаврентий тоже доверчиво понюхал:
- Не чую.
- Ты, телолюбец, поди, не выстирал порты после прыгуна того? -
спросил Кулотка и захохотал. - Э-эх, вошь в сметане!
Тимофею и раньше не нравились издевки Кулотки, а сейчас, взглянув на
несчастного, сгорбившегося от унижения Лаврентия, заметив, как порозовела
мочка его большого, когда-то надкусанного собакой уха, Тимофей вскочил
так, Что ладью качнуло, и, подойдя со сжатыми кулаками к насмешнику,
произнес, задыхаясь:
- Не смей... поносить... Друг он мне...
Родимое пятно на левой щеке его побледнело.
Кулотка в первое мгновение даже опешил, потом удивленно подумал: "Вот