"Кристиан Жак. Нефертити и Эхнатон" - читать интересную книгу автора

и об амарнском искусстве. В книге содержатся отрывки из подлинных египетских
документов, полные переводы двух самых знаменитых религиозных памятников
того времени - так называемых "малого" и "большого" гимнов Атону, а на
рисунках в тексте и в фототетрадях - редкие репродукции статуй и гробничных
росписей.
Разумеется, Кристиан Жак имеет собственную концепцию "амарнской
авантюры", но и она - увы! - не окончательна и не бесспорна.
Образ Эхнатона, который рисует автор, окрашен его любовью к этому
персонажу. Кристиан Жак настаивает на том, что фараон не был деспотом,
никого не преследовал, никому не запрещал верить в традиционных богов.
Однако он не приводит противоречащих этому высказываний из надписей, которые
хорошо ему известны и которые он сам упоминает в тексте книги. В гробнице
Туту, например, можно прочитать такие слова: Всякий ненавистный (попадет) на
плаху... он подпадает мечу, огонь пожирает [его] плоть... Обращает он
(Эхнатон) мощь свою против тех, кто игнорирует учение его, милости свои - к
тем, кто знает его. В письме Абимилки, царя Тира (из амарнского архива),
содержатся эпитеты фараона, которые, возможно, являются дословным переводом
из египетского источника: ...дающий жизнь посредством своего дыхания,
сокращающий ее своею властью. В тексте бухенской стелы о нубийском походе
сообщается, что фараон велел предать пленников мучительной казни - посадить
на кол. При жизни Эхнатона были изуродованы гробницы его собственных,
попавших в немилость чиновников - например, Саха и Пареннефера. Жак
пренебрегает мнением известного египтолога Д. Редфорда, который писал, что
фараон заставлял своих подданных стоять во время долгих церемоний под
открытым небом, на жаре. По его мнению, вельможи в случае крайней нужды
могли укрыться под балдахинами. Но стоящими под балдахином мы видим только
царя и Нефертити. А как быть с изображениями из гробницы начальника полиции
Маху, где один из самых влиятельных вельмож государства - визирь - бежит по
дороге перед скачущими лошадьми фараона?
Что касается того, что подданным Эхнатона ничто не мешало верить в
прежних богов, то не могу не процитировать двух гимнов Амону, в которых Я.
Ассман видит прямой намек на события эпохи Амарны.[6] Первый из них был
записан в период расцвета атонизма жрецом Амона - в потаенном месте, в
гробнице более старой эпохи:
Мое сердце тоскует по (возможности) видеть тебя, о владыка персеевых
деревьев, когда шею твою украшают венками из цветов! Ты даруешь насыщение
без вкушения пищи, опьянение без пития. Мое сердце стремится увидеть тебя, о
радость моего сердца, Амун, борец за сироту! Ты - отец того, кто лишился
матери, супруг вдовы.
О, сколь сладостно произносить твое имя: оно - как вкус жизни, как
одежда для нагого, как аромат цветущей ветви во время летней жары (...), как
глоток воздуха для того, кто побывал в темнице. Обратись к нам вновь, о
владыка полноты времени! Ты был здесь, когда еще ничего не возникло, и ты
будешь здесь, когда "им" (по интерпретации Ассмана - приверженцам Эхнатона)
придет конец...
Следует обратить внимание на то, что, называя Амона "отцом" сироты,
автор гимна присваивает ему прерогативу амарнского царя, который считался
"отцом и матерью" всех людей; называя же Амона "владыкой полноты времени",
присваивает ему качество Атона. То есть речь здесь идет не просто о
почитании Амона наряду с Атоном, а именно о противопоставлении культа Амона