"Сергей Яковлев. Письмо из Солигалича в Оксфорд" - читать интересную книгу автора

потянул из шкафа что-то зеленое...
Вы уже догадались, конечно, что это был мой ни разу не надеванный
шотландский свитер - Самое теплое место на земле, как гласила еще не
сорванная с него фирменная этикетка. Мальчик натягивал его привычно- судя
по всему, не первый раз. Он пользовался им как удобным балахоном. Я
схватил его за плечо, не веря своим глазам: этот свитер, ради которого я
прибегал к вам рано утром занимать деньги, - свитер был порван, на животе
зияла дыра!
Женщина проследила за моим взглядом.
- Собака у вас кусачая, - на всякий случай сказала она примирительно.
- Так это собака порвала мой свитер? - медленно произнес я, чувствуя,
что теряю контроль над собой.
- А хто, мы, что ли? Будут еще за всякое свое старье с нас спрашивать.
Имели бы в доме нормальный теплый туалет, никто бы ничего не надевал.
Не идти же во двор в выходной одежде! Выдумали еще, свитер. Может, у вас и
брильянты пропали?
- Постой, - тихо сказала жена, понимая, что сейчас может произойти
что-то ужасно некрасивое.
- Та не бойтесь, мы скоро съедем. К вечеру муж вернется и скажет, нашел
он другую квартиру или нет. Если найдет, сегодня же и съедем. Это не знаю
кем надо быть, чтобы жить вместе с такими занудами...
Мужа мы ждать не стали. Я сам вынес чемоданы и сумки незваных гостей на
шоссе, и маленькая женщина в меховой шубке, небрежно взмахнув ручкой,
затянутой в дорогую перчатку, тут же остановила машину.
- Это вам так не сойдет, - шипела она на прощанье, пропихивая детей на
заднее сиденье. - Все ваши знакомые узнают, как вы выгнали мать с двумя
детьми на мороз. Пересчитайте свои брильянты!
Потерь оказалось гораздо больше, чем мы могли предполагать в первые
минуты. Много дней после этого, вспоминая о какой-нибудь своей вещице,
жена или я обнаруживали, что она порвана, перепачкана или испорчена
каким-либо иным образом. Было просто загадкой, как этой семейке удалось в
три-четыре дня, что они здесь провели, имея при себе обширный гардероб
своих вещей, переносить и перепробовать почти все наше. Разговор по
телефону с хозяином дачи почти ничего не разъяснил. Это были знакомые его
знакомых из Харькова, приехавшие в Москву искать удачи, люди при деньгах,
которым захотелось - просто захотелось, и все тут, - встретить Новый год в
подмосковном лесу...
Да я и не настаивал на разъяснениях. В нашем положении трудно было на
чем-то настаивать.
О сне после тяжелой дороги, конечно, не осталось и мысли. Бесцельно
шатаясь по квартире, где все напоминало об учиненном погроме, мы с женой
замкнулись каждый в себе и старались не говорить ни слова. Слишком длинным
и бурным мог бы получиться разговор, с несправедливыми взаимными упреками,
как бывает всегда, когда настоящие обидчики недосягаемы. Нам обоим было
тошно. Мы понимали, что произошло что-то необратимое и во взаимоотношениях
с хозяином, и в нашем отношении к этому жилищу, в результате чего мы уже
не выдержим долго такой жизни.
А другой не предвиделось.
В конце концов, собравшись с духом, жена взялась перемывать посуду и
убирать чужую грязь, а я отправился в Москву за лекарством.